18 октября 2016

А справедливость и гармонию нашел в игрушечной войне

Памяти «маэстро эпиграммы» Евгения Ильина


Эти жанры практически выпали из шахматной жизни нашей страны: столь популярные в советское время эпиграммы на ведущих игроков и тем более карикатуры уже не встретишь в отечественной печати. Хотя, казалось бы, и благодатный материал имеется, и колоритные личности живут в нашем поколении. В то время как в Европе, где ныне невероятный спрос на шахматную продукцию и нет ситуации, при которой последний журнал в стране уже четверть века борется за свое существование, эти литературно-художественные потехи из года в год развлекают читателей. Наверняка вы знаете популярный портал chess24.com – так там каждому элитному гроссмейстеру полагается не фотография, а забавно выполненный шарж. Выглядит весьма изящно, хотя иногда гротескное изображение больше отражает не особенность характера, а то, что у какого-то героя доски большой нос или подбородок, достойный диснеевского супергероя.

В советскую эпоху огромному числу талантливых людей в нашей стране приходилось соблюдать невероятно жесткие правила игры, когда любое лишнее слово могло стать фатальным. Даже в шахматных изданиях каждая печатаемая буква контролировалась всесильным Главлитом. Конечно, иносказательная форма обречена была на то, чтобы стать одним из самых популярных средств выражения мысли. И отдельные уникальные художники достигали в ней удивительных высот. О выдающемся мастере эпиграммы второй половины XX века и пойдет речь в данной записи блога.

Евгений Ройтман родился в 1922 году в Москве. Его юные годы прошли в столичном Доме пионеров, где в то время занимались шахматами будущий гроссмейстер Юрий Авербах, будущий мастер, участник танкового сражения под Витебском Олег Моисеев, будущие мэтры журналисты и фронтовики Виктор Хенкин и Яков Нейштадт. Евгений играл очень прилично, быстро стал сильным кандидатом в мастера, но продвинуться дальше, по мнению современников, ему помешали отсутствие игрового прагматизма и излишняя приверженность чигоринской школе. Позднее в турнирах Центрального дома литераторов от его многочисленных жертв и эффектных атакам пострадали многие менее искушенные партнеры, однако против крепких мастеров такая игра не проходила.

Большой террор 1937-1938 годов вынудил Евгения Ройтмана стать Евгением Ильиным. Что и говорить, носить родную фамилию было попросту опасно, а Евгений очень хотел поступить в университет. Сайт организации имени академика Андрея Сахарова сообщает, что в годы репрессий в СССР по статьям «контрреволюционный заговор» и «саботаж и шпионаж в пользу Польши» было уничтожено или отправлено в ссылку около полусотни Ройтманов. В одной Москве их насчитывалось более десятка, начиная с высокопоставленных руководителей отделов наркоматов промышленности. Коснулось ли горе семьи Евгения Ильича? Безусловно, но он никогда, даже в узком кругу не говорил об этом. Не любил рассказывать о себе, и даже на популярный вопрос: «Ильин из-за того, что восхищались Ильиным-Женевским или потому что Ильич?» чаще всего отшучивался, уводя собеседника в сторону от сути вопроса.


Позднее в его публикациях были стихи и зарисовки, обзоры и юморески, но практически отсутствовало повествование о нем самом. Как ни уговаривали его рассказать о себе на 50-летие и 60-летие или к юбилею творческой деятельности. Позднее Виктор Львович Хенкин признавался, что вроде бы хорошо знал Ильина, а может, и не знал вовсе. «Интеллигентный, остроумный и доброжелательный человек. Очень квалифицированный, знающий, эрудированный», – вспоминали главного шахматного поэта страны те, кто сталкивался с ним по долгу службы. Но существовала стена, преграда, за которую он не допускал представителей шахматного мира.

После войны Евгений Ильин погрузился в спортивную журналистику, причем изначально главной сферой его интересов были футбол, баскетбол, физкультурное движение в СССР. Пользовался популярностью и в футбольном мире, поддерживал знакомство с ведущими комментаторами, издавал литературные сборники про популярнейший вид спорта, но его всё больше тянуло к увлечению детства. Футбольные коллеги признавали первенство игры на 64-х клетках, писали про него: «Шахматный обозреватель и литератор Евгений Ильин, который здорово разбирается в футболе».

Возвращение в шахматы состоялось в начале 60-х годов, когда главным редактором журнала «Шахматы в СССР» вместо умершего Вячеслава Рагозина назначили Юрия Авербаха. Известный гроссмейстер и предложил своему товарищу школьных лет дебютировать в шахматной журналистике. Новый автор, подписывающий свои колонки Евг. Ильин, возродил традиции известного шахматного острослова Абрама Яковлевича Моделя, чьими эпиграммами зачитывался еще в детстве. Модель и Ильин оба писали прекрасные стихи, но очень сильно отличались по складу характера: если первый вместе с любовью к шахматам щедро выплескивал на бумагу свой безграничный оптимизм и страсть, то Ильин…

«Вопреки распространенному представлению, Евгений Ильин по своему таланту и душевному складу был больше поэтом лирическим. В его лучших, глубоко личных строках раскрывается образ человека самоуглубленного, страдающего, ищущего смысл бытия. Но прозаические обстоятельства, а попросту нужда в хлебе насущном вынуждали его всё чаще браться и за столь ценимое издателями сатирическое перо, которым он владел мастерски» (В. Хенкин).



В проникновенных строках, которые Евгений Ильин посвятил Дому пионеров на Стопани, проглядывался тот беззаботный мальчишка, который счастливо играл в шахматы и еще не подозревал о том, что готовит ему жизнь. А в «Балладе о чудаке» есть и такие редкие для него автобиографические строки: «Он видел раненных агонию, /Он видел хижины в огне, /А справедливость и гармонию, /Нашел в игрушечной войне». Рассказывать о войне Ильин не любил и не жаловался на удары судьбы тоже. За месяц до кончины, в ноябре 1987-го он пришел, смертельно больной, в редакцию журнала «64» со своими последними произведениями. Хенкин знал, что врачи поставили его товарищу страшный диагноз, что надежды нет, но постарался морально поддержать поэта. Последовал ответ: «Ты знаешь, жалко сейчас умирать… Хотелось бы пожить еще годика три, посмотреть – что дальше».

Он был очень мужественным, стойким, гордым и независимым человеком. Никогда никого не просил о помощи. Не просил и в этот раз, хотя не исключено, что кто-то из сильных мира сего мог обеспечить более эффективные методы лечения, которые бы отсрочили неизбежное. Однако Евгений Ильин не хотел тратить драгоценное время на борьбу с ангелом Азраилом, он отдавал работе каждую свободную минуту, ведь странно было не писать столько о шахматах в миг их величия, на гребне противостояния Каспаров – Карпов…

Ильин посвятил шахматам немало книг. Самые известные из них – «Ваш ход» (1966), «Приключения Пешки» (1974), «Шахматная азбука» (1980, соавт.), «В стране деревянных королей» (1985). Но вряд ли какой-то из этих трудов, обращенных в основном к тем шахматистам, которые только начинали свой путь, мог сравниться по популярности со знаменитым «Гамбитом Пегаса» (1981).

В сборник вошли стихи Евгения Ильича, а изюминкой книги явилась пятая глава, где были собраны эпиграммы на советских чемпионов и чемпионок мира: Михаила Ботвинника, Елизавету Быкову, Нону Гаприндашвили, Анатолия Карпова, Гарри Каспарова (будущего чемпиона), Тиграна Петросяна, Бориса Спасского, Василия Смыслова, Михаила Таля, Майю Чибурданидзе, а также выдающихся гроссмейстеров Юрия Авербаха, Давида Бронштейна, Юрия Балашова, Александра Белявского, Рафаэля Ваганяна, Евгения Васюкова, Тамаза Георгадзе, Ефима Геллера, Айвара Гипслиса, Иосифа Дорфмана, Игоря Зайцева, Александра Котова, Николая Крогиуса, Геннадия Кузьмина, Александра Кочиева, Льва Полугаевского, Олега Романишина, Владимира Савона, Алексея Суэтина, Марка Тайманова, Владимира Тукмакова, Сало Флора, Ратмира Холмова и Виталия Цешковского! Шаржи на выдающихся шахматистов нарисовал художник Игорь Соколов, который часто оформлял книги Ильина.

Большинство из четверостиший вошло в историю и многократно цитировалось, занимая видное место как в творческих очерках, так и в мемориальных статьях о гроссмейстерах, которые стали уходить из жизни вслед за автором книги. Ведь даже самому молодому из героев «Гамбита» Гарри Кимовичу 53 года, а другие «относительно молодые» стремительно шагают к своему 70-летию. «Шахматисты всегда будут с уважением и благодарностью помнить Евгения Ильина, потому что он всегда писал о них и для них», – подытожил свой некролог об ушедшем поэте Виктор Хенкин. И сейчас, когда тех, кто помнит, осталось не так много, тем более стоит еще раз показать читателю блистательный труд Евгения Ильича Ильина-Ройтмана.

Увы, наследника традиций Моделя-Ильина пока не нашлось. Но, может быть, кто-то, прочитав мой блог, захочет попробовать свои силы? Напишет волшебные четыре строчки, чтобы воспарить (или даже «восальпарить») над серым современным миром?

Осенью 2016 года исполняется 94 года со дня рождения Евгения Ильина и 35 лет его самой знаменитой книге.