30 ноября 2012

Борис Постовский: Шахматы без спорта – вредное дело!

Заслуженный тренер России ответил на вопросы аудитории во время встречи с юными шахматистами и их тренерами в Ханты-Мансийске

Первая часть лекции


– Борис Наумович, а вы не расскажете о шахматной жизни в США?

– Кое-что я знаю, конечно. Дважды я был капитаном сборной США, в 2004-м и в 2005 годах, на Олимпиаде и на чемпионате мира. Кстати, выступление команды в 2004 году, когда США заняли четвертое место на Олимпиаде, я считаю своим самым высоким тренерским достижением, гораздо более высоким, чем выигрыш «золота» со сборной России. Почему? Потому что та команда, которая у меня была, она, как бы это сказать…, никак не претендовала на такое высокое место. В ней не было ни Камского, ни Накамуры, то есть была команда без звезд.

– Ибрагимов играл тогда?

– Нет, Ибрагимов играл в 2005 году, на чемпионате мира. На Олимпиаде команда была по рейтингу, в лучшем случае, десятой, причем поначалу игра у нас совершенно не складывалась. В Америке ведь как? Такого понятия, как «сборы», там вообще не знают. Всё гораздо проще: федерация выбирает первых шесть человек по рейтингу, вот это и есть команда. Федерация выделяет, условно говоря, по 5 тысяч долларов на игрока – и езжайте, играйте! Как сыграют, никого особо не волнует; хорошо, что нашлись деньги на поездку.

Мы добирались каждый сам по себе, встретились уже в Испании – Олимпиада 2004 года проходила в замечательном месте, на море – в Пальма-де-Майорке. Начали играть, и никто в команде США, как говорится, «в шара не попадает»; я надеялся на Гулько, но и он оказался совершенно растренирован. Ну, думаю, совсем дело плохо… Тура после третьего или четвертого я собрал всю команду и говорю: «Ребята, играете вы плохо и в море не купаетесь. Чего же вы сюда приехали?» Они смотрят на меня удивленно – пытаются понять, к чему я веду. Купание до игры не рекомендуется, потому что отнимает силы; поэтому шахматисты если и купаются, то так, чтобы тренеры не видели – рано утром или поздно вечером. Я говорю: «Давайте попробуем что-то изменить». Все сразу: «Что?» «Игра заканчивается – и сразу идем плавать в море, безо всяких отговорок, чтобы немножко укрепить здоровье».

И вот после каждого тура мы стали всей командой ходить плавать в море. Смотрю, получше стали играть. Гулько тогда немножко в религию подался, и я ему сказал: «Боря, раз у тебя не идет игра – ты остаешься пока в запасе и будешь за нас молиться. Начинай готовиться к матчу с Россией». (Предположительно, он должен был играть с Халифманом.) Мы играли всё лучше и лучше и после крупной победы над Испанией во главе с Шировым вышли на третье место – за три тура до финиша. Это был просто фурор! В конечном счете мы заняли четвертое место, но я до сих пор думаю, что там не всё было чисто – в последнем туре наши конкуренты выиграли матч, который вызвал определенные сомнения – не было ли там договоренности…

В Америке профессиональные шахматы никого сегодня не интересуют, там есть по-настоящему популярные виды спорта – баскетбол, американский футбол, хоккей, бейсбол. Но очень сильно развиты детские шахматы, у них есть спонсоры, которые выделяют деньги на проведение детских соревнований. Очень многие дети с раннего возраста, с 5-6 лет занимаются шахматами. С ними работают многие бывшие наши тренеры: учат, как делать рокировку, как занимать центр, как развивать фигуры; получают за это неплохие деньги, и работают добросовестно, с утра до ночи. На мой взгляд, это очень полезно! Я еще лет 30-35 назад говорил, что детей нужно учить шахматам от 6 до 10, а относительно дальнейших занятий вопрос спорный. Ботвинник в разговоре со мной говорил так: «Шахматами всерьез должны заниматься только те, кто без них жить не может». Есть ребята, которые уже втянулись и хотят заниматься шахматами, таких уже трудно остановить. А для общего развития шахматы дают детям от 6 до 10 лет очень многое: они и учатся лучше, и более дисциплинированны, и умеют правильно принимать решения – понимают, что есть выбор, не нужно делать первое, что придет в голову.

 

Вообще, в Америке стараются дать детям как можно больше знаний. Бабушки и дедушки превращаются в водителей: возят детей то туда, то сюда, учат их танцам, теннису и много чему еще. Дети у них загружены очень сильно. И это правильно: чем раньше начать детей чему-то учить, тем лучше, это мое глубокое убеждение: у меня уже много внуков, было за кем наблюдать. У детей в возрасте от 4 лет колоссальная память, и они потрясающе всё впитывают. Я считаю, что детей хорошо учить шахматам в детских садах, 4-5 лет – это прекрасный возраст для обучения всему – и умножению, и делению, и более сложным вещам.

Еще в Америке появилось новое направление, которым занимается Сюзан (Жужа) Полгар – развитие шахмат в университетах. Это у них тоже приветствуется. В Америке, когда принимают студентов в колледжи или университеты, большое внимание обращают на то, чтобы они были не «однобоки», то есть чтобы у них были достижения не только в учебе, но и в чем-то еще. Недавно одна моя внучка поступала в университет в Америке; она неплохо училась, но не отличница – на четверки и пятерки. Вместе с тем, у нее были достижения в танцах, и она неплохая гимнастка – выступала за школу на соревнованиях по гимнастике. Кроме того, там еще очень важно, в какой школе ты учился – в престижной школе или обычной. В итоге она успешно поступила в университет.

В Америке всё непросто, система обучения очень консервативная, устоявшаяся годами. Обучение в школах до девятого класса, причем, я бы сказал, не на очень высоком уровне. А с девятого класса начинается «high school», там они уже берутся за дело, причем по-разному, кому как повезет. Некоторые много занимаются самостоятельно, некоторые учатся в частных школах. Чтобы поступить в хорошую школу, надо сдавать экзамены, проходить тестирование. Моей внучке удалось очень успешно сдать экзамены, и у нее был выбор – в какую high school поступить. Она выбрала очень хорошую школу в Манхэттене; правда, до нее от дома надо было ехать два часа в одну сторону. Но благодаря тому, что она училась в хорошей школе, плюс у нее были результаты по танцам и по гимнастике, ее приняли в один из престижных университетов, входящих в двадцатку лучших в Америке. Это не Гарвард, конечно, но все-таки 17-й в американской системе – это очень неплохо, там же университетов очень много. Причем приняли на обучение бесплатно, что бывает не так часто. Именно благодаря разносторонним достижениям.

Что касается шахмат, то если ты, скажем, международный мастер, то это тоже дает бонусы при поступлении в университет. Совсем недавно я разговаривал с Александром Онищуком (в те годы, когда я был тренером команды, он играл на первой доске), – он с 1 октября получил место в университете, будет возглавлять университетскую команду.

– А про российскую сборную, когда вы ее возглавляли, можете рассказать?

– Я много раз высказывался на этот счет, вряд ли смогу что-то новое сказать... В России очень много сильных, талантливых шахматистов. Сколько бы ни покинуло страну, ни уехало играть за другие команды – всё равно останется много сильных шахматистов. Но я смотрю, детям-то это неинтересно, давайте, я лучше какие-то позиции покажу...

– Интересно, интересно!

– Интересно? Так вот, когда я был с командой, жизнь была совсем другая. Нам тогда не говорили: «За первое место получите 50 тысяч долларов, за второе столько-то тысяч, за третье столько-то», таких разговоров и близко не было. Страна была в другой ситуации, таких спонсоров не было. Нам говорили: «Если вы первое место возьмете, то мы постараемся дать какую-то премию». О втором месте разговоров вообще не было. Поэтому играли, не думая ни о каких премиях.

Второй момент – у ребят, кто играл за команду, еще не было таких высоких достижений, как сейчас, и у них была очень высокая мотивация выступить как можно лучше. Вот сейчас играет за команду блестящий шахматист Петя Свидлер, которого я знаю лет с 12-13. Он выигрывал чемпионат России шесть раз, Олимпиады несчетное количество раз. У него уже нет такой мотивации, как прежде, стать олимпийским чемпионом. Я не хочу сказать, что он не старается, но у него не все подчинено этой цели, понимаете? А тогда, я помню, даже не было денег на сборы, и ехали за свой счет, потому что понимали, что без хорошей подготовки не удастся хорошо выступить. Причем это была не только шахматная подготовка, но и спортивная, мы много занимались спортом. То есть ребята всецело отдавали себя тому, чтобы выиграть.

Сейчас говорят, что тогда соперники были слабее. Но и тогда были очень сильные команды, и выигрывали мы с большим трудом, подчас буквально вырывали победу на последней секунде или на последнем миллиметре; всё давалось с большим трудом, но мотивация была очень высокая! Недавно тренером мужской сборной стал Юрий Дохоян; он, может быть, прислушивается к тому, что мы ему рассказываем. К тому же, он с Каспаровым много работал, так что, я думаю, дело улучшится. Что еще важно? Должно идти непрерывное омоложение команды, должны играть молодые ребята, которые очень хотят выиграть.

– Мотивированные.

– Да, мотивированность должна быть очень высокой, это первое. Второе – нужно серьезно готовиться. Что сейчас мы видим? Вот Крамник не смог приехать на сборы перед Олимпиадой. Конечно, в Париже неплохо готовиться, но теряется дух коллектива. У меня все знали: не можешь приехать на сборы – не поедешь играть за команду, и этот вопрос никогда не обсуждался, все понимали, что это необходимо. И, как я уже говорил, иногда устраивали сбор за свои деньги, потому что понимали, что без этого бессмысленно ехать играть.

Сейчас времена изменились. Во-первых, люди стали намного богаче – и слава Богу, это очень хорошо! Но знаете, как раньше говорили: у бедного и голодного стремление больше, потому что он хочет выйти из этого состояния. Этот момент очень важен. Потом, часто не угадывают, кого взять в сборную, кого не взять. Понимаете, никогда так в спорте не бывает, что все в отличной форме, обычно у кого-то форма оказывается недостаточная. Помочь человеку выйти из этой ситуации – в этом и состоит задача тренера. В Стамбуле в плохой форме оказался Евгений Томашевский. Прекраснейший парень, человек очень добросовестный; ясно, что он готов был всё отдать, чтобы хорошо сыграть, но что-то не пошло. Надо было что-то ему объяснить и вывести из кризиса, потому что состояние некоторой удрученности усугубляется, если ты не пытаешься из него выходить. Если ты вошел в эту стадию и идешь в пике, нужно срочно что-то сделать, чтобы тебя оттуда вывести. Этим должны заниматься психолог, или врач, или массажист, или капитан команды.

В наше время я был всеми этими специалистами в одном лице, но не потому, что я такой великий – просто не было денег на то, чтобы взять кого-то еще. Поэтому, когда молодой еще Крамник в 1996 году приходил ко мне и жаловался: «Борис Наумович, голова болит, ничего не соображаю», мне приходилось делать ему массаж головы. Другого выхода просто не было. А сейчас можно взять, кого хотите; когда спонсор «Газпром», командировать лишнего человека ради победы ничего не стоит. Один раз не выиграли – это может быть случайностью: что-то не сложилось, звезды не так расположены. А когда это происходит регулярно – значит, что-то не так делается. Сейчас, мне кажется, эти вещи уже все поняли, и думаю, что следующую Олимпиаду Россия наконец-то выиграет.

А вообще, дело доходило до вещей несколько абсурдных. Я предлагал руководству сборной: «Ребята, мне никаких регалий не нужно, у меня их столько, что могу раздавать. Давайте я буду у вас теневым консультантом! Причем мне не нужно платить денег, только компенсируйте расходы на поездку, а я вам подскажу, помогу». Но то ли гордыня, то ли они думали, что я заберу себе часть их славы, но меня не привлекали к работе...

Могу сказать так: тренер, капитан команды должен видеть каждого шахматиста насквозь. Я с каждым имел постоянный контакт, по глазам видел, кто может сегодня играть, а кто не может. Важно именно такое взаимодействие членов команды и тренера, такие доверительные отношения между ними...

В 1980 году я был тренером команды «Буревестник», в Ростове проходил Кубок СССР. У нас была молодежная, обновленная команда – Юсупов, Долматов, на первой доске Балашов играл… Мы не считались фаворитами, потому что омоложение произошло, а, скажем, армейская команда во главе с Карповым и Гаприндашвили была потрясающей. Но, тем не менее, Кубок СССР мы выиграли этой вот молодежной командой. Но я о другом хотел сказать. На юношеской доске у нас впервые играл Александр Чернин – я его не очень хорошо знал, только на сборах с ним познакомился. Он только что выиграл чемпионат Европы среди юношей, и мы на него делали определенную ставку. И вдруг смотрю, что-то не то, он не может играть. Ну, я его не знаю как следует, не могу понять, в чем дело. В конце концов не выдержал и прямо спросил: «Саша, что с тобой происходит?» Выясняется, что в первый день, когда мы только прилетели, я разрешил ему и еще кому-то вместо открытия сходить в кино. Они сходили и еще поели мороженого – и у него ангина. А он молчит, понимаете?! Вообще, играть с любым заболеванием, даже с насморком невозможно, насморк – это злейший враг шахматиста. Поэтому мыть ноги холодной водой, принимать душ – это главное. Когда я это увидел, то сразу отправил его на лечение, добился, чтобы он пропустил одну партию. А когда нет доверительных отношений, то в душу ведь не влезешь. Если у человека что-то случилось, он должен тебе об этом сказать. В этом смысле нет никаких мелочей!

А со сборной России нам только первые два раза сравнительно легко было играть, когда во главе команды стоял Каспаров.

– В Маниле в 1992 году?

– Да, в Маниле они играли блестяще, но я там был не тренером, а арбитром. Тренером был Юра Разуваев, а персонально Каспарову помогал Сергей Макарычев. Вот там команда играла очень сильно. А благодаря чему? В команде была пара человек – я бы сказал, «пассажиров нелетных». Был такой шахматист Алексей Выжманавин, очень большого таланта, но любил выпить Леша, и, к сожалению, рано умер. Любил к нему присоединиться и Саша Халифман. Конечно, из-за этого они играли немножко слабее, но там фантастически играл семнадцатилетний Крамник, – в первый раз его взяли в команду, и он показал результат, какой больше в жизни не показывал: набрал 8,5 из 9. И, конечно, блестяще играл Каспаров. Он, конечно, человек непростой, но он ведет за собой команду, все силы отдает борьбе и всегда нацелен на результат. Непростой в том смысле, что может иногда буркнуть на кого-то, мол, «как ты играешь?», но это у него чисто эмоциональное. У меня он дважды играл за команду, и играл замечательно. Хотя я, например, мог ему сказать что-то резкое, и он это воспринимал вполне адекватно. У нас с ним до сих пор сохранились замечательные отношения.

Кстати, что касается обучения всем стадиям борьбы, то всем рекомендую первоклассные книги Каспарова: многотомник «Мои великие предшественники» и новую серию из трех книг «Мой шахматный путь». Это книги бесценные, на мой взгляд, там можно учиться всему. И еще как обязательную литературу рекомендую (и Каспаров тоже рекомендует) блестящую книгу Давида Бронштейна, посвященную турниру претендентов 1953 года. На этой книге мы все воспитывались и учились. И другая очень хорошая книга, особенно для молодых, «Двести открытых партий» Бронштейна. Каспаров считает, что он на этих двух книгах очень многому научился.

Вообще, Бронштейн был очень интересным человеком, про него можно не одну лекцию прочитать. Его молодые годы пришлись на военное время, он не окончил института, но всегда стремился к самообразованию. Давид Ионович мне говорил: «Ну, что шахматы? Это такая ерунда! Вот ты занимаешься математикой, программированием...» И он сам всегда старался чему-то учиться. Другие из-за рубежа возили какие-то вещи, шмотки, а он возил словари, книги; был человеком очень любознательным.

Вообще, изучение творчества чемпионов мира и ведущих гроссмейстеров – вещь просто необходимая. На мой взгляд, серьезного внимания заслуживает, конечно, знаменитая «черная серия»: там вы найдёте блестящие партии, тщательно прокомментированные. На мой взгляд, не нужно настраивать детей только на сиюминутный успех, хотя к этому мы тоже, к сожалению, вынуждены стремиться: чтобы спонсоры дали денег, нужны результаты, и поэтому мы детей немножко натаскиваем: «сыграй так и так, и ты выиграешь»... Понятно, что это в чем-то вынужденная ситуация, но вообще нужно иметь какой-то перспективный план, нужно, чтобы был заложен действительно хороший фундамент, и тогда вам легче будет строить в дальнейшем нормальное здание.

Помню, Виктор Корчной рассказывал мне: «Я уже был чемпионом Советского Союза и вдруг почувствовал, что я в эндшпиле значительно слабее, чем в остальных стадиях борьбы». Он был защитник прекрасный; кстати, нужно акцентировать внимание детей на защите трудных позиций, потому что в последнее время они часто не проявляют упорства в обороне. Карпов говорил: «Я был из глубинки, дебют не знал и сразу получал похуже, но зато это научило меня проявлять цепкость в защите». Вообще, все большие шахматисты защищаются виртуозно. Смыслов говорил: «Чем чемпион мира отличается от других шахматистов? Если у него чуть-чуть лучше, он будет вас душить, душить, так просто вы от него не уйдете. А если у него похуже, то чтобы его обыграть, нужно не один пуд соли съесть». Большие шахматисты защищаются просто зверски!

Еще надо приучить детей к тому, что нельзя от каждого хода требовать чего-то необыкновенного. Ведь, в конце концов, шахматы – это просто игра. Был такой очень сильный и мудрый шахматист Владимир Макогонов. Он учил так: «Вы смотрите на позицию и не видите, какой ход сделать. Вроде, атаку создать вы не можете, но и вам тоже ничего не угрожает. В этом случае найдите у себя самую плохую фигуру; если вы чуть-чуть улучшите ее положение, значит, вы уже сделали что-то хорошее».

 

Понимаете, нельзя сделать ход абы как. В какой момент часто допускаются ошибки? Шахматист, как правило, практически сразу видит ход, который он должен сделать. Благодаря этому в блице бывает подчас очень высокое качество игры, там же никто не думает полчаса. Но шахматист начинает размышлять: «Что же я сразу сделаю ход? Никто не поймет, почему я, не думая, сразу пошел». И вот он начинает изучать один ход, другой: вроде, и тут неплохо, и там ничего. А время идет. И в результате делается какой-нибудь ход, который он и не смотрел-то особо – вроде бы, на игру. Вот это очень серьезная ошибка, потому что, как правило, какой первый ход пришел в голову, он и есть сильнейший. А шахматист начинает думать: «Что же я тогда сразу так не сыграл, на что я полчаса потерял?» Эта ошибка связана с нерешительностью – надо больше себе доверять. И не нужно бояться проиграть партию – вы должны внушить детям мысль, что проигрыш – это не трагедия

Так вот, со сборной России я работал на постоянной основе, то есть у меня был рабочий день, я его проводил в ЦДШ. Ну, мог попозже прийти, день был ненормированный, но все это время я занимался проблемами шахматистов, которые должны играть за команду. Я им звонил, они мне звонили. У нас было непрерывное общение, редкие день-два, когда мы с ними не контактировали. Это, на мой взгляд, очень важный момент. Хорошо помню, как в 1995 году мне звонит Морозевич (он еще не был в первой сборной, в 1994-м играл за вторую команду) и спрашивает: «Борис Наумович, что мне посоветуете? Чем мне надо заняться, чтобы расти дальше, прогрессировать?» А я за ним, конечно, следил, поскольку видел, что он перспективный. Он тогда в институте физкультуры учился, на втором курсе, кажется. Я говорю: «Саша, чтобы прибавить, тебе нужно каждый день плавать (а я знал, что у них в институте есть такая возможность) и минимум один раз в день принимать холодный душ». И он после этого прогрессировал колоссально, результаты были очень высокие!

Я к чему это говорю? Очень важно, когда и спортсмен не сам по себе, и тренер не сам по себе, а когда у вас близкое общение, то получаются высокие результаты. Вообще, если шахматист не занимается спортом, не следит за здоровьем, то высоких результатов у него не будет. Кто из вас сколько раз отжимается от пола?

– 10, 8…

– 10, 8... Я вам сейчас могу показать, сколько надо отжиматься, и как это надо делать! Шахматы в отсутствие спортивных занятий – это вредное дело, потому что человек длительное время сидит неподвижно. Я сам часами просиживаю за компьютером – каждый день занимаюсь шахматами, решаю этюды. Есть серии этюдов для практиков, начиная со «Ста этюдов» Селезнева, есть блестящая книга Первакова и Дворецкого – Этюды для практиков – это уже для более старших ребят. Нужно решать, разыгрывать позиции.

Я работал со многими талантливыми детьми. Они, конечно, много времени просиживали за шахматами, плюс школа – как правило, учились все хорошо, и времени на спорт почти не оставалось. Я личным примером заставлял их заниматься, потому что так просто заставить трудно, а когда ты сам бежишь, то им уже как-то неудобно – я вроде им в отцы гожусь, то есть я бегу – и они тоже. А вот Дворецкий никогда не любил бегать. Помню, мы вместе были на сборах, он с Юсуповым и Долматовым. Он действовал по-другому, говорил: «Не будете бегать – я с вами сегодня заниматься не буду». Я часто бегал с молодежной сборной, мы устраивали соревнования, кто быстрее пробежит круг или два. Для шахматиста важен бег на длинную дистанцию – очень важна выносливость. Потому что когда вы играете партию, особенно если проводите ее в обороне трудной позиции, то вам приходится делать очень много такого, чего вам не хочется делать. И когда вы долго бежите, то наступает такой момент, когда вам приходится преодолевать себя.

Именно поэтому и лыжи – это замечательно! Встал на лыжи, побегал, и сразу становится всё по-другому. Когда я начал занимаются с Александром Черниным, он и круг не мог пробежать. Затем мы бегали с ним 10 километров, это 25 кругов, а уже позднее он пытался меня заставить бежать с ним 15 километров, я говорил: «Ты что, я рухну!» Хорошо помню, это был день моего пятидесятилетия, мы бегали с ним на Круглом озере. Важно человека втянуть, и он уже сам начинает этим заниматься. Поэтому очень вам советую, чтобы дети много времени проводили на свежем воздухе – тогда у них голова будет хорошо работать.

В 1998 году, кажется, когда в Москве был финансовый кризис, в польском городе Полянице-Здруй проходил очень сильный турнир. Карпов там играл, Широв, Свидлер, Рублевский – ну, я уже всех не помню. Я помогал там Гельфанду. Я Пете Свидлеру говорю: «Петя, пойдем с нами погуляем!» Там лес кругом, места замечательные, это бывший немецкий курорт, а сейчас польский. Петя лежит на диване с английской книжкой, вытащить его на улицу невозможно. А с Гельфандом мы перед партией два часа по этим лесам. Он позанимается шахматами минут тридцать-сорок, потом мы по этим лесам два часа. Боря турнир выиграл на одном дыхании, и партии у него там были великолепные!

К чему я это говорю? Нельзя недооценивать состояние головы, свое состояние. Мы часто заставляем ребенка что-то штудировать, потом он приходит на партию, какое-то время еще играет, а затем у него просто не хватает сил. Нужно детей настраивать, чтобы они боролись изо всех сил, даже если получили худшую позицию. Многие считают, что не получив худшую позицию, вообще выиграть нельзя; только пройдя через чуть худшую позицию, в контригре, когда тебя хотят обыграть, ты можешь добиться успеха.

Извините меня за некоторую сумбурность, но, может быть, что-то из того, что я вам рассказал, будет вам полезно.

– Еще два вопроса: как бороться со стрессом игрока до игры и как – со стрессом после поражения?

– Относительно стресса до игры – я вам объяснял, что применялось и в команде, и вне команды. Я сам ничего не придумал, а учился у людей, с которыми общался. Я многому научился, скажем, у Александра Марковича Константинопольского, который долгие годы работал с женской сборной СССР. Во-первых, очень важны прогулки и во время прогулок – определенные разговоры. Очень часто важно шахматисту, когда он волнуется, напомнить какую-то его блестящую партию: «Вот как здорово ты его обыграл!» Чтобы он не волновался. И еще, я считаю, где-то за полчаса до игры очень неплохо посидеть с ним и попить чай с лимоном. Главное – как-то его успокоить, чтобы он не волновался, не нервничал. И важно, чтобы спортсмен понимал, что результат партии – не трагедия, что от игры он должен получать удовольствие. Ради чего вообще мы играем? В дальнейшем ведь профессиональными шахматистами никто из них может не стать, и слава Богу – судьба шахматного профессионала очень трудная. Как и любого профессионала, не только в шахматах, но и в любом виде спорта. Это очень тяжелая работа, это очень тяжелая судьба. Но, как говорил Ботвинник, если человек без этого не может (как Иванчук или Широв), тогда это нормально.

Итак, человека нужно успокоить, чтобы он отправился на партию в хорошем настроении, понимая, что к нему хорошо относятся, и он идет заниматься любимым делом, и что предстоит трудная, большая борьба. Гораздо более сложный момент – стресс после партии. Причем необязательно после проигранной – часто и после выигрыша состояние шахматиста бывает очень трудным. Порой он этого даже не понимает, но со стороны тренер видит: если он затратил очень много энергии, то он опустошен. Бывает, человек всё отдал борьбе, вышел из зала и падает, стоять на ногах вообще не может. Например, всю жизнь так отдавал всего себя борьбе Саша Белявский. Он с таким напряжением боролся в каждой партии, что после игры еле стоял на ногах, а ведь он очень спортивный, подтянутый и сильный. Поэтому, как я уже говорил, крайне важно после партии походить быстрым шагом и пропотеть. Если есть такая возможность, то неплохо зайти в парилку минут на 15-20 минут. Или походить быстрым шагом, вспотеть и потом принять душ – во многом благодаря этому ты отходишь.

Для шахматистов, сами знаете, самое важное – это сон. После партии длительное время сохраняется возбуждение, а его надо как-то снять. Помню, наши великие, Штейн, Корчной, еще кто-то – они после партии часто забивали в домино. Час-два поиграют в домино с шутками-прибаутками, про шахматы немножко забывают и засыпают нормально. Про методы снятия стресса, которыми пользовались некоторые другие наши гроссмейстеры, я не буду упоминать, поскольку их не одобряю.

Очень полезно гулять. Вспоминаю такой эпизод, уж не помню, в каком году – где-то в начале 80-х, кажется. Нана Александрия играла в Дубне матч против Ирины Левитиной. Александрия была в «Буревестнике», а я тогда возглавлял шахматную сборную «Буревестника». И вот у нее не пошла игра. Ну, всякое бывает, матч только начался, с ней были тренеры Марк Дворецкий и Виктор Гавриков. И вот мне Нана звонит: «Борис Наумович, у меня ничего не складывается». Я говорю: «А что такое?» «Я спать не могу, есть не хочу. Завтра свободный день – приезжайте!» Ну, до Дубны часа два – два с половиной на электричке. Приезжаю, она опять жалуется: «Спать не могу, аппетита нет, и вообще настроения нет». А была зима. Я говорю: «Есть выход! Если ты согласна, то я попробую тебя из этого состояния вывести. Нам нужны лыжи».

Помню, дали мне ботинки размера на три больше, чем надо, я туда какой-то бумаги напихал, ей тоже достал лыжи, и мы пошли. Я говорю: «План у нас такой: мы катаемся на лыжах до тех пор, пока ты не захочешь есть». Ну, мы те еще лыжники – катались, падали, с трудом вставали, но часа два-три, наверное, провели на лыжах. Она говорит: «Я есть хочу страшно!» «Видишь, одна часть плана уже выполнена! А сейчас будешь кушать до тех пор, пока не захочешь спать». В Дубне при институте ядерных исследований была прекрасная гостиница, а там – шикарный ресторан. Мы отлично пообедали, и она уснула. Так прекрасно мы провели этот день, следующую партию она выиграла, и все у нее встало на свои места.

Поэтому, когда встает вопрос о снятии стресса, вы должны чувствовать, что нужно спортсмену. Я считаю, что по вечерам надо как можно больше гулять, чтобы умственная усталость перешла в физическую, тогда он просто рухнет и будет отлично спать. Не нужно пытаться побыстрее его уложить: очень трудно уснуть, в голове варианты бесконечные, сомнения – «я могу так сыграть, или так…» Ну как тут уснешь? А когда погулял как следует, и тебя уже клонит ко сну, тогда неплохо принять теплый душ – именно теплый, не горячий и не холодный, постоять под душем с закрытыми глазами. Ты нагулялся, принял теплый душ и засыпаешь хорошо.

Открою вам небольшой секрет. Я много раз секундировал Крамнику, он ложится очень поздно, у него такой режим: и встает поздно, и ложится. Он всегда принимает теплую ванну, чтобы заснуть. Это тоже неплохо. А если туда еще добавить немножко соли и целебных трав, то это вообще великолепно! Каждый решает вопрос по-своему, но умственная усталость должна перейти в физическую, и тогда можно этот стресс погасить.

– Большое спасибо за беседу, Борис Наумович!

 

Видеозапись части лекции