О, гнет несделанных ходов!

Памяти двукратного чемпиона СССР Виталия Цешковского

Чемпион СССР по шахматам! В наши дни эти слова не сражают наповал собеседника фантастической значимостью достижения золотого медалиста. Уже три десятилетия не существует империя с красным флагом, украшенным серпом и молотом, да и натиск шахматного Запада с Востоком нивелировал доминирующее положение советской шахматной школы. И с нынешними Суперфиналами стран постсоветского пространства, где порой по разным причинам не играют ведущие сборники, уже очень трудно представить популярность того чемпионата с калейдоскопом звезд, который назывался первенством Союза Советских Социалистических Республик. Хотя нельзя не отметить, что и в нынешних реалиях неплохо смотрелся бы состав, где одновременно играли бы Раджабов, Мамедьяров, Иванчук, Коробов, Коваленко, Ковалев, Бологан, Касымжанов, Аронян, Саргиссян, Джобава, Непомнящий, Карякин, Грищук и другие, кому удалось бы преодолеть суровое сито отбора.

Да, в таком гипотетическом турнире не сыграл бы Карлсен, и поэтому подобные рассуждения в наши дни резко теряют в своей магии. Но и сейчас на долю игроков из стран, возникших после распада коммунистического государства со сложной историей, приходится львиная доля позиций в мировых топ-100 – несмотря на того же непобедимого Магнуса, внушительные достижения по созданию могучей сборной китайцев и американцев.
Десятилетия назад картина была иной, и чемпионат СССР с запасом являлся самым сильным соревнованием в мире, давая фору межзональному и зачастую опережая турнир претендентский. Парадокс, но многие триумфаторы, а также призеры советского мега-первенства так и не смогли реализоваться в отборочном цикле борьбы за выход на чемпионский матч. Леонид Штейн, Юрий Балашов, Геннадий Кузьмин, Иосиф Дорфман, Владимир Тукмаков, Лев Псахис, Владимир Савон, Виктор Гавриков, Вячеслав Эйнгорн и ряд других выдающихся игроков так и не прорвались в кандидатский турнир, хотя в советских чемпионатах за их спиной неоднократно оказывались действующие властители шахматного царства.

Особое место в этом почетном, но несколько трагическом списке занимает двукратный чемпион СССР Виталий Цешковский. За свою карьеру Виталий Валерьевич добился очень многого: побеждал чемпионов мира (Смыслов, Таль, Спасский, Каспаров, Ананд), становился победителем Всемирной Олимпиады, чемпионатов Союза личного и командного, Спартакиад СССР и РСФСР, клубного Кубка Европы, помогал юному Владимиру Крамнику. В уже преклонном возрасте Цеш, как называли его друзья, бросил вызов времени, в блестящем стиле отобравшись в Суперфинал и едва не повергнув там грозного Гарри Тринадцатого. Кроме того, фактически стал основателем кубанской школы, повлияв на многих талантливых молодых шахматистов Юга России. Оставил после себя сотни блестящих атак и десятки виртуозно выигранных окончаний.
Особый шарм Цешковскому придавал его поистине рыцарский подход к шахматной игре и жизни в целом. Бесстрашный за доской, имевший на все свое мнение и не боявшийся испортить отношения с начальством. Еще на заре своей карьеры Виталий Валерьевич отказался играть матч-турнир за звание чемпиона РСФСР, возмущенный тем, что победителями не были названы все участники дележа, что анонсировалось заранее. Конечно, подобная принципиальность далеко не всегда шла на руку спортивному прогрессу. Да и позднее многие его конкуренты куда чаще получали путевки на престижные заграничные супертурниры, проявив в нужный момент больше гибкости, нежели Цешковский.

Поляк по происхождению (предок граф Август Цешковский являлся учеником самого Гегеля), чьи шахматные университеты прошли в холодном Омске, которому гроссмейстер был обязан своим сибирским здоровьем, не являлся вундеркиндом. Юный омич записался в шахматный кружок в седьмом классе. В таком возрасте Фишер уже выиграл взрослый чемпионат США! Через два года новичок выполнил первый разряд, пробился через окружной турнир на первенство СССР, однако все равно отставал от лучших в своей возрастной группе. Но через некоторое время, благодаря беззаветной преданности игре и таланту Виталий обогнал всех, кто был выше его в юниорских советских соревнованиях. Не зря позднее на Западе настоящего бойца за шахматной доской часто называли Chesskovsky, по аналогии с информаторским Cseshkovsky. В статьях же советского производства авторы часто размышляли, каких еще высот он мог бы достичь, если бы не бесконечные, изнурительные цейтноты, про которые красиво написал известный шахматный поэт Евгений Ильин:

О, гнёт
Несделанных ходов!
В сумятице
Цейтнотной смуты
Полцарства
Он отдать готов
Не за коня —
За полминуты!




Цешковский в цейтноте. Противник - А.Петросян


Мне довелось познакомиться с Виталием Валерьевичем в последнее десятилетие его жизни. Омский гроссмейстер уже давно жил в солнечном Краснодарском крае, в «нулевые» являвшимся одним из центров жизни шахматной России. Бархатные, полные мнимых и настоящих свобод «нулевые»! Когда тревоги и беды «девяностых» оказались позади, а нашествие мира Интернета, всевозможных гаджетов и геополитические потрясения находились еще в относительно далеком будущем. Картина всплывает перед глазами за картиной, меняются лишь декорации – Сочи, Краснодар, Белореченск, но неизменным остается собеседник, легендарный гроссмейстер, извлекающий из памяти события уже былинной эпохи.

Типичная зарисовка того периода – шахматисты приезжают в Армавир на чемпионат ЮФО по быстрым шахматам, и выясняется, что в старой, обветшалой привокзальной гостинице почти нет свободных номеров, а пустует только уникальная в своем роде 20-местная комната. Постепенно там собралась разношерстная толпа – кто-то пил и пускал дымовые табачные завесы, другие играли в блиц на деньги, третьи обсуждали перспективы, цены и моральные аспекты вызова девиц легкого поведения, четвертые тщетно пытались уснуть. Мы же с Цешковским нашли место в углу, где горела тусклая лампа и стоял карикатурный для такого номера-гиганта прикроватный столик. Виталий Валерьевич любезно пригласил меня в мир своих воспоминаний, и никто из нас даже не пошевелился, когда рядом со столиком уронили мастера, не сумевшего расплатиться за проигрыш. Или когда недалеко на кровати один из гостей номера начал демонстрировать мощь достоинства, которую обычно в западных фильмах приписывают Григорию Распутину. В потрясающем сознание 20-местном номере присутствовали лишь наши телесные оболочки, а души и мысли собеседников парили далеко от Армавира.

Мистер Нет

Главным событием января 2020 года стал матч на первенство мира среди женщин между чемпионкой мира Цзюй Вэньцзюнь и претенденткой Александрой Горячкиной. Удивительно, но и в литературе черно-белых полей память о Виталии Цешковском осталась во многом благодаря женскому поединку за мировую корону. В эпоху первых лет доминации советской школы женские шахматы (несмотря на то, что корона прочно оставалась в Союзе – за рубежом шахматным амазонкам тогда жилось совсем уж тяжело) находились на глубокой периферии внимания специалистов, да и любителей древней игры. Иные даже злословили, что гроссмейстер Левенфиш корректирует партии турниров прекрасной половины человечества для публикаций в газетах и журналах, чтобы квалифицированный отечественный болельщик не был шокирован зевками фигур и просмотрами внезапной матовой угрозы.

Все изменилось с появлением феномена грузинских шахматисток. К подножью Олимпа выдвинулись девушки, чья сила достигала уровня настоящего мужского гроссмейстера, эффектные победы Гаприндашвили и Чибурданидзе убеждали даже самых заядлых скептиков, но главное – внезапно профессия женского тренера стала уважаемой и прибыльной. Щедрые южане не скупились приглашать для своих любимиц сильнейших специалистов, среди которых особенно выделялись Эдуард Гуфельд и Марк Дворецкий. А штурм другими выдающимися грузинскими шахматистками (в соперничестве со значительно усилившимися благодаря конкуренции россиянками и украинками) престола Великой Майи попросту привел к этакой тотальной мобилизации. Редкий сильный мастер или гроссмейстер с обширными теоретическими познаниями и навыками педагогической работы не получал по почте радушное письмо из Тбилиси, где предлагалось помочь очередной талантливой девушке в ее претендентской борьбе. Виталий Цешковский, один из сильнейших гроссмейстеров СССР, не стал исключением, войдя в команду претендентки Наны Иоселиани.

Матч на первенство мира 1988 года принимал грузинский Телави. К тому времени непобедимая Чибурданидзе отстояла звание в битвах с Александрией, Левитиной и Ахмыловской, причем два последних матча выиграла достаточно крупно. Поэтому сторона Иоселиани готовилась не на шутку – Цешковский отвечал за белый цвет, а другой видный гроссмейстер-теоретик, будущий наставник Виши Ананда Элизбар Убилава ставил шахматистке черный репертуар. Но и этого показалось мало – работать в команду претендентки пригласили известного спортивного психолога Рудольфа Загайнова. Загайнов слыл настоящим наставником чемпионов, опекая легендарных легкоатлетов Сергея Бубку и Виктора Санеева, а кроме того, имел шахматный опыт, находясь в штабе Виктора Корчного во время его московской схватки с Анатолием Карповым. Позже в «нулевые» Загайнов пережил невероятный карьерный взлет, когда помог Алексею Ягудину победить на Олимпиаде Евгения Плющенко, но вскоре последовало полное забвение – его сожительницу, чемпионку Европы по велоспорту Юлию Арустамову нашли мертвой в своем номере, и остаток жизни Рудольф Максимович провел, скрываясь от родных и поклонников покойной королевы велотрека.

Загайнов написал о матче Чибурданидзе – Иоселиани книгу «Как осознанный долг», которая до сих пор считается одной из лучших в редком жанре шахматной психологии. В свое время она оказалась бестселлером, но… фактически Цешковский стал главным антагонистом книги, получив прозвище «мистер Нет» – между строками намекалось, что проигрыш матча является отчасти его виной. Старший тренер штаба и великий психолог сразу невзлюбили друг друга, что не удивительно, так как Рудольф Максимович и Виталий Валерьевич были очень разными людьми. Жесткий профессионал-карьерист не мог подружиться с принципиальным, жившим местами в розовых очках бессребреником, а, кроме того, Загайнов вообще относился к категории людей, которые вызывали у Цешковского страшную антипатию. Ершистый, никогда не лезущий за словом в карман, он начинал тепло относиться к собеседнику, только когда видел в нем открытого, доброго человека без камня за пазухой. А увидеть такого в психологе, готового положить все на алтарь во имя успеха и славы, Виталий Валерьевич просто не мог.

Иоселиани блестяще подготовилась в дебюте и ставила могучей противнице проблемы, как белыми, так и черными. Местами она переигрывала Чибурданидзе, но на стороне чемпионки имелся огромный матчевый опыт, которого Нане не хватало. Не последнюю роль играли настрой, концентрация – не привыкшая к ожесточенной борьбе за корону до последней капли крови претендентка уделяла много времени своим родственникам, стараясь хоть немного отвлечься от жестких клинчей на шахматной доске, в то время как Майя Григорьевна перед очередной партией вместо отдыха шла молиться, коротко бросив тренерам: «Загайнов велик… Но Бог все равно сильнее!»

В середине матча великий наставник чемпионов Рудольф Максимович Загайнов понял, что поединок Иоселиани не выиграет. И начал готовить «отход» для сохранения репутации. Именно тогда он задумал написать книгу о поединке. Позднее он повторил этот красивый маневр, выпустив «Поражение», где рассказывалось о том, как в отборочном цикле 1991-1992 годов его подопечный Анатолий Карпов, с подачи психолога бегавший босиком по африканскому песку для поднятия игрового тонуса, сенсационно уступил Найджелу Шорту. Конечно, несмотря на чрезвычайно любопытное содержание, тоже с завуалированным поиском виновных и пояснением, почему автор не справился со своей миссией.


Рудольф Загайнов


Виталий Цешковский: «Тогда я понял, что на финише Загайнов сознательно меня провоцирует. Мне хотелось высказать все, что думаю о нем, но не мог так поступить – а как бы отреагировала Нана? Ей и так было очень тяжело. После закрытия я выпил вина и тут уже разгромил Загайнова в пух и прах. Нана меня отчитала, но ввиду того, что это все происходило во время банкета, получилось смешно, и она не расстроилась, а потом даже смеялась – все сгладилось.

Так вот, очередной игровой день матчевого марафона – скоро ехать на доигрывание. Я сижу в комнате, жду машину. Зашел Загайнов и смотрит на меня. Решил его игнорировать, включил телевизор. Он сделал круг вокруг стола, потом второй, понял, что просто так меня не пронять и вдруг заявляет: «Виталий Валерьевич, вы не кушайте фрукты из вазы! Они для Наночки!» Тут я вспыхнул, но, к счастью, сразу же дали команду на выход – подъехал автомобиль.
Когда книга вышла, случайно поймал Загайнова в Москве и говорю: «Что же ты написал, такой подлец?» А он залебезил: «Так это же какая реклама вам! Таким тиражом книга вышла!» Я не стал отвечать в печати на публикацию, действительно, Бог ему судья. Позднее мне стало жаль Загайнова – все-таки он специалист хороший и не должен так заканчивать жизнь, проклятый всеми и забытый…»

«Как осознанный долг» оставила глубокий след в душе двукратного чемпиона СССР. Цешковский так и не написал свою книгу о шахматах, и мне доводилось слышать от коллег, что, бывало, он внезапно обрушивался с критикой на других авторов биографий. Причем зачастую эта критика оказывалась незаслуженной, а книги на самом деле – хорошего качества. Иногда Виталий Вальерьевич говорил о том, что мог бы лучше рассказать про шотландскую партию, защиту Грюнфельда, схевенинген, защиту Пирца-Уфимцева или волжский гамбит, которые, действительно, являлись его визитными карточками, но потом в сознании гроссмейстера обязательно возникала тень Загайнова…

Манильский тайфун, «струна» и цена олимпийского золота

Впервые став чемпионом Союза в 1978 году, Цешковский получил предложение переехать в Краснодар. На новом месте было все – хорошая квартира (в Омске ВВ ютился на окраине города), стипендия, поддержка спортивного руководства. Однако переезжал гроссмейстер с тяжелым сердцем – позднее говорили, что оторвавшись от сибирских корней, Виталий Цешковский растерял часть своей уникальной силы. В рижском межзональном он, хоть и выиграл блестящую партию у Льва Полугаевского, но финишировал со скромными «+1», а чемпионат СССР 1979 года попросту провалил, разделив последнее место. Шахматная пресса терялась в догадках – что случилось с Цешем?

Однажды, выступая с лекцией, действующий чемпион мира Борис Спасский на вопрос, почему он не играет чемпионат СССР, без всяких обиняков заявил – очень маленькие призы. Разумеется, донос на Бориса Васильевича в соответствующие органы уже писали в тот момент, когда он еще заканчивал свою фразу. Но, по сути, Спасский оказался абсолютно прав – тяжелейшее испытание почти в два десятка туров люди проводили с разным уровнем мотивации. Кто-то безумно желал медаль, гроссмейстерский балл, путевку в межзональный, иные просто доплывали до финиша. И только истинные художники вроде Виктора Купрейчика при любом балансе очков грезили о призе за самую красивую партию.





При этом ум и особое положение советских гроссмейстеров порой помогали им взять «черную кассу», во много раз превышавшую призы шахматные. Так, известна история, что, прекрасно стартовав в одном из советских чемпионатов, гроссмейстер Наум Рашковский познакомился в гостинице с южанами, торговавшими мандаринами. Вследствие этой судьбоносной встречи номер, в котором жили Рашковский и его секундант Александр Хасин, вскоре превратился в карточный полигон. Гости с юга очень любили преферанс, но играли в него творчески и в силу своих, южных представлений. Вскоре деньги, вырученные за вагон мандаринов, перекочевали из их карманов к слаженной шахматной команде. Южане не сдались и продали новый вагон, но взять реванш у них не получилось. Однако сезон не заканчивался, и подоспел третий вагон… Количество дензнаков на игровом столе уже давно заметно превышало суммарный призовой фонд чемпионата СССР, да и что говорить – возможно, всего годового советского календаря. Разумеется, при этом Наум Николаевич выходил из карточного номера только по необходимости на тур, и показать выдающийся результат за доской ему уже не удалось.

Наум Рашковский сыграл большую роль в судьбе Виталия Цешковского. Известно, что за успех последнего в первенстве-1978 Наум Николаевич впервые в истории получил золотую медаль тренера чемпиона, но, разумеется, отношения Цешковского и Рашковского не ограничивались анализом шахматных позиций и дебютов. Прошедший жесткую школу жизни и куда более напористый в достижении своих целей свердловчанин при всей своей богемности был идеальным товарищем для Виталия, которому зачастую требовалось невероятное усилие для того, чтобы совершить полезный для себя поступок, но какой-то сотой частью идущий вразрез с моральным кодексом верного рыцаря шахмат.  

Особенно ярко это выразилось после повторной победы Виталия Цешковского в советском чемпионате. Надвигалась Олимпиада 1986 года, и вскоре Виталий Валерьевич получил приглашение принять в ней участие наряду с чемпионом мира Гарри Каспаровым, экс-чемпионом мира Анатолием Карповым, финалистами матчей претендентов Андреем Соколовым и Артуром Юсуповым, а также полуфиналистом отборочного цикла Рафаэлом Ваганяном.
Нюанс заключался в том, что предложение оказалось с двойным дном – за включение от Цеша требовали войти в неофициальную бригаду Карпова на очередной матч с Каспаровым, где вместе с Валерием Саловым он должен был помогать поставлять штабу Анатолия Двенадцатого ударные идеи против защиты Грюнфельда, ставшей основной в репертуаре нового чемпиона мира и большим специалистом по которой справедливо считался тогда Цешковский. В первую секунду гроссмейстер с негодованием отказался, но ему настоятельно предложили подумать. А когда убедить несговорчивого чемпиона страны не удалось, на переговоры к нему зашли через многолетнего секунданта, который, кстати, помог подопечному взять золото-1986, остановив в последнем туре Евгения Бареева.

«Нёма, я не могу! Это же просто подло! Я Гарика чуть ли не с младенчества знаю, я со всей его командой в хороших отношениях, и это все тайно будет происходить – как я потом людям в глаза смогу смотреть?!» – восклицал в трубку Цешковский. «Виталик, дурак! Ты же будешь олимпийским чемпионом, ты понимаешь или нет?! Олимпийским! Соглашайся, хватит препираться, я тебе говорю!» – продолжал гнуть свою линию Рашковский. Как всегда в подобных спорах, победа осталась за хорошо знавшим, чувствовавшим характер своего друга Наумом Николаевичем.


Виталий Цешковский, Наум Рашковский, Орест Аверкин и Лев Полугаевский

На матче бригада по Грюнфельду действовала прекрасно и серьезно помогла главному помощнику экс-чемпиона Игорю Зайцеву подготовить ряд опасных продолжений – с их помощью Карпову удалось взять несколько важных очков и до самого конца бороться за победу в поединке. Но на самой Олимпиаде дико переживавший из-за нюансов его включения и проведший над мыслями о своем тяжелом выборе немало бессонных ночей Цешковский играл крайне неудачно. В седьмом туре он потерпел поражение от Петурссона, в результате чего сборная СССР сенсационно сыграла 2:2 с Исландией, а потом проиграл совершенно жуткую партию болгарину Круму Георгиеву.

За три тура до финиша советская команда отставала от англичан и американцев – в итоге на собрании сборников Виталия Цешковского волевым решением отправили в запас до конца турнира, но блестящая игра двух «Ка» позволила сборной в итоге занять первое место. Даже спустя много лет Цешковский не любил, когда его представляли олимпийским триумфатором, предпочитая титул чемпиона СССР. Который, действительно, обладал поистине магической силой в глазах болельщиков даже на исходе существования социалистической системы.
Возвращаясь же к причинам неудач на пике карьеры – естественно, отдельные нарушения спортивного режима не миновали симпатичного омича с краснодарской пропиской. К слову, держать себя в роли жесткого профи тогда могли немногие («Толя на турнирах в карты любил играть, но в меру и не пил никогда, а анализ отложенной для него всегда был на первом месте»), и однажды, подобно своему секунданту, перед соблазном султана из «Золотой антилопы» оказался Цешковский. Для него нашли «клиента» – состоятельного противника уровня между сильным перворазрядником и слабым кандидатом в мастера (естественно, по суровым меркам советского времени, а не достаточно либеральным от нынешнего ЕВСК). Тот уже озолотил другого чемпиона 1978 года (Цешковский и Таль разделили 1-2 место и вместе получили титул), но вскоре потерял интерес к игре – Михаил Нехемьевич «чесал» партнера буквально с любой форой, и борьбы не получалось в принципе.


Чемпионы СССР 1978 года


Условия матча с Цешковским оказались следующими – противник играл белыми и получал возможность расставиться: с4, d4, e4, f4, Kf3, Kc3. После этого пускались часы, и начинался блиц. Эта форма форы называлась «скрипка» или «струна», но, при видимом материальном равенстве, оказывалась весьма ядовитой – черным было тяжело развиваться, и их король сразу попадал под атаку. Тем более ведь белыми фигурами руководил не любитель, а воспитанник советской шахматной школы. «Постепенно я приспособился бегать королем под ударами неприятельских фигур, и к утру на столе лежала куча выигранных денег. Конечно, играть турнирную партию после такого испытания в чемпионате было совсем непросто, и соревнование в целом не сложилось…»
Увы, обмен благами этот оказался весьма напрасным – к деньгам Цешковский все равно относился как к бумажкам, от переизбытка которых у отдельных индивидуумов случается все зло в мире, и они вскоре утекли сквозь пальцы. А уникальная возможность закрепиться в самом высшем советском эшелоне оказалась безнадежно упущена, и провал на следующем после чемпионского первенстве страны, конечно, сильно понизил котировки, да и рейтинг игрока, входившего после Тбилиси в мировую элиту согласно коэффициентам профессора Эло. Увы, при всем таланте Виталия Валерьевича порой ему очень сильно не хватало того самого стального стержня в характере, мешала чрезмерная для игрока такого уровня мягкость.

Однако известный шахматист никогда не жалел о неких упущенных возможностях, которые давала ему судьба, и моментами ссылался на непростой опыт Давида Бронштейна, сломленного матчем с Ботвинником и с трагическим лицом возвращавшегося к событиям последних двух партий битвы 1951 года на протяжении всей своей жизни. Однажды на межзональном в Маниле (1976) Виталий Цешковский имел хороший шанс прорваться в претенденты, хотя турнир подобрался очень сильный – Мекинг, Полугаевский, Горт, Рибли, Любоевич, Кавалек, Панно, Балашов, Спасский, Георгиу, Ульман, Кинтерос, Браун, Торре. К слову, Спасский, совсем недавно сражавшийся с Фишером и Карповым, выступил в нем весьма скромно. Цешковскому на турнире помогал Владимир Тукмаков – очень сильный гроссмейстер и в будущем известный тренер, чья поддержка оказалось весьма и весьма действенной.

В своем духе в первой половине турнира Виталий Валерьевич создал себе проблемы – отказался от ничьей с Мекингом и вскоре грубо зевнул, а затем с горя уступил аутсайдеру Мариотти – и тут же начал героически их решать. За последовавшую серию побед Цешковского назвали «манильским тайфуном» – он крушил всех на своем пути и на выходе из дебюта буквально нокаутировал лидировавшего Горта. В итоге за тур до финиша Мекинг обеспечил себе претендентскую путевку, а Виталий Цешковский всего на пол-очка отставал от чехословацкого гроссмейстера и Полугаевского. Но вакантных мест в матчах претендентов оставалось два, а соискателей было трое.

Эрудированный читатель наверняка знает случай, когда на супертурнире в Голландии Лев Полугаевский сознательно сделал ничью белыми, позволив догнать себя чемпиону мира Борису Спасскому. Подобное произошло и в Маниле. Лев Абрамович невероятно уважал Цешковского, видел в нем искателя, аналитика и человека, взявшего все высоты в жизни благодаря труду и таланту, а не путем подковерных интриг. При этом, скорее всего, в данном случае присутствовал и чисто прагматический расчет – Полугаевскому не всегда удавались решающие партии, имеющие исключительную важность.

Уже на десятом ходу Полугаевский предложил разойтись миром Кавалеку и поймал на себе удивленный взгляд Горта, который пытался использовать преимущество выступки против Рибли.
Теперь все было в руках Цешковского: выиграет (правда, черными фигурами) – и уже гарантированно состоится дополнительный матч или матч-турнир. Напротив сидел 52-летний гроссмейстер Людек Пахман – активный участник Пражской весны 1968 года, проведший несколько лет в заключении из-за своей непримиримой политической позиции. Оказавшись на свободе, Пахман уехал в ФРГ и на новой родине добился новых успехов за доской, в частности, отлично сыграл в европейском зональном отборочном турнире.

Увы, попытка провести блицкриг против возрастного партнера, утомленного исполинской дистанцией, провалилась. Пахман четко отреагировал на сомнительный дебютный эксперимент советского гроссмейстера и вскоре уже стоял с большим преимуществом. Видя трагизм положения конкурента, вскоре оформил мир и Горт. Титаническими усилиями под цейтнот противника Виталию Цешковскому удалось затеять какие-то осложнения, но этого хватило лишь для ничьей… Он остался четвертым лишним в своем турнире жизни.

Не выиграть решающую партию, не проявить советского характера, да не с кем-нибудь, а бывшим членом компартии, ставшим публичным врагом советской идеологии! Конечно, пресса дома отнеслась к выступлению Цешковского достаточно холодно, хоть и учитывая, что из других посланников шахматной сверхдержавы отличился лишь Полугаевский. Где-то Цешковский даже получил отповедь и нравоучительные рекомендации больше работать над волевыми качествами.
Однако мне никогда не казалось, что этот неприятный эпизод причинил ему такой же дискомфорт, как та же история с Загайновым. При свете тусклой лампы в удивительном 20-местном армавирском номере он утверждал – было бы непорядочно сейчас придумывать, что на него слишком сильно давило советское руководство, повсюду прятались агенты КГБ, а Пахман устроил настоящую холодную войну на доске и пообещал, что ляжет костьми, но не пустит посланника Советов в претенденты.

«Я просто трагически не угадал с выбором дебюта, опасаясь какой-то «отсушки», и дальнейшую борьбу вел уже из партера. Но ты знаешь, жалеть всю жизнь об этом незачем. И я не жалел. А вот Мекингу и Марриоти не стоило проигрывать, не надо было давать такую фору…», – улыбался, пожимая плечами, Цешковский, и свет загадочно играл тенями в его очках, вызывая этим почему-то еще большее доверие к словам собеседника.

Два ветерана

Знакомство Виталия Цешковского с великими мира сего оказалось не слишком почтительным. В 1974 году на командном чемпионате СССР среди спортивных обществ Виталию впервые было доверено играть на первой доске «Труда». В результате он набрал 6 из 9, повергнув Спасского, Смыслова, Геллера и Кузьмина! Лучший результат показал лишь Таль, обыгравший Цешковского в личной встрече. А ведь на первой доске играли сильнейшие шахматисты страны (да и мира) – за исключением лишь Карпова и Корчного, оспаривавших право выйти на матч с Фишером.


Спустя пару лет молодой мастер стал гроссмейстером, и его имя уже было на устах у болельщиков после дележа первого места в отборочном советском зональном турнире. На волне успеха еще в календарном советском чемпионате Цешковского утвердили на заманчивую поездку в Лон-Пайн – крупнейшую в мире швейцарку с очень сильным составом и отличными призами, проходившую в США. Однако в последний момент выяснилось, что в турнире примет участие Виктор Корчной, несколькими годами ранее бежавший из СССР. К тому времени Филиппины тоже стали местом подвига и одновременно крупнейшей исторической неудачи Виктора Львовича – он в драматичной, титанической борьбе уступил там своем историческому сопернику со счетом 5:6, не считая ничьих. Однако манильский тайфун и ураган из Багио так и не встретились за доской в Лон-Пайне. Советское руководство бойкотировало все турниры с участием невозвращенца, и Цешковского немедленно вызвали на проработку в столицу.

«Батуринский раздумывал некоторое время, даже взял сигару и выпустил колечко дыма, после чего медленно произнес: «Отчего же. Романишин и Цешковский действительно собирались поехать в Лон-Пайн, но, узнав, что там играет Корчной, пришли к нам посоветоваться. Мы рекомендовали от поездки воздержаться, в остальном же они могли поступать, как им представляется правильным. Поразмыслив, они решили отказаться…» (Г.Сосонко)

Нельзя не отметить, что в 1976 году Цешковский подписал открытое письмо советских гроссмейстеров с осуждением Виктора Корчного. Много лет спустя, когда «отложенная» встреча из Лон-Пайна состоялась на ветеранских турнирах, я спрашивал Виталия Валерьевича – а вы не считаете, что Ботвинник, Спасский, Бронштейн и Гулько поступили правильно, не поставив свои подписи под документом? Классик отреагировал резко и в сердцах заявил, что подписал бы письмо вновь и в наши дни. Тогда я счел это отголоском принципиальной борьбы на первенстве сеньоров, но теперь понимаю, что многие поступки Корчного просто не вписывались в этический кодекс Цешковского. Оставить жену и ребенка, прекрасно понимая, что им грозит, нелестно отзываться о бывших коллегах, в числе которых были уж точно не запятнанные в каких-либо грязных делишках Таль с Полугаевским. «Нет, я понимаю, что с Петросяном у него было личное, но какие гадости он говорил про Мишу… В то время хорошо устраивались порой и подлецы, и подонки, но ведь Таль был просто святой человек! А теперь Корчного канонизировали, и все поступки его оправдали из-за одного лишь противостояния системе!» – кипятился Виталий Валерьевич. И становилось ясно, что здесь пролегала совершенно непроходимая для него черта, которую бы гроссмейстер не переступил, даже если бы ему навстречу на блюдечке вынесли звание чемпиона мира. К слову, в США Цешковский побывал сразу после перестройки - сыграл на опене в Филадельфии.

Судьбы Виктора Львовича Корчного и Виталия Валерьевича Цешковского пересеклись на командных чемпионатах мира среди ветеранов нулевых годов. Сборная России являлась достаточно большим раздражителем для Корчного – ведь за нее играли многие его бывшие друзья-недруги. «Что вы смотрите на меня, словно Карпов?» – на одном из турниров сквозь зубы бросил он Евгению Васюкову. Евгений Андреевич стоял очень хорошо, но после такого выпада разнервничался и выпустил поводья. В поединках Цешковского с Корчным, наоборот, все приличия соблюдались, но было видно, что результат невероятно принципиален для обоих. После первой ничьей россиянин взял убедительный реванш за старинные поражения в матче советской молодежи против опытных шахматистов. Но больше Цешковский гордился спасенным ладейным окончанием без пешки в их самом последнем поединке. «Да вы хоть видели мой ход?» – язвительно спросил после встречи Виктор Львович, возвращаясь к моменту, когда добился решающего перевеса. «Сколько он статей по ладейным окончаниям написал! И попался в мою последнюю ловушку!» – торжествовал Цеш уже на турнире в Белореченске, демонстрируя мне и другим зрителям различные эндшпильные нюансы. Тогда никто не мог предположить, что это была их последняя партия, и на новый командный чемпионат мира сборная ветеранов из России поедет без Цешковского…

Свет в конце тоннеля
Известные спортсмены по-разному встречают старость. Кто-то греется на теплых бережках в свете заработанных и заботливо сохраненных миллионов. Вторые становятся известными судьями и с улыбками встречают на турнирах новые поколения, годящиеся им во внуки. При этом не садясь за доску, а лишь контролируя справедливый ход событий. Третьи, самые амбициозные и властные, прорываются в руководящие структуры, где вершат судьбы черно-белого мира.

Виталий Валерьевич Цешковский в полном соответствии со своими убеждениями не попал ни в одну из перечисленных выше категорий. Однако он продолжал играть, и играть очень сильно – разменяв седьмой десяток, побеждал в очень сильных турнирах вроде Мемориала Агзамова в Узбекистане. Прорвался в самый первый Суперфинал чемпионата России, где убедительно поверг Александра Морозевича и был близок к победе над Гарри Каспаровым, но сгорел в цейтноте. Забавно, что в Москве у Цешковского сломался компьютер, и он готовился к Каспарову по какой-то партии с Андреем Соколовым конца 80-х годов… «Как жаль, что я тогда не выиграл у Гарика! Ведь он не смог бы уйти из шахмат, не ушел бы, проиграв дедушке. Знаю его характер! Ведь это несправедливо, нелогично, что он так и не сыграл матча в рамках объединительного цикла. Это последнее, что я мог сделать. Но чтобы довести атаку до победного в такой острой позиции против Каспарова, надо быть моложе…», – разводил руками самый опытный шахматист в истории российских Суперфиналов.

В конце 90-х, незадолго до пересечения ветеранской отметки, здоровье Цешковского серьезно пошатнулось – гроссмейстер курил, не был равнодушен к алкоголю, и это вызвало проблемы с сердцем. В Польше семья одного из лучших учеников Виталия Валерьевича чемпиона Европы 2002 года Бартломея Мачеи сделала тренеру дорогостоящее шунтирование, и недуг отступил более чем на десятилетие.

В 2000 году под руководством своего наставника Мачея прекрасно выступил в нокаут-чемпионате мира ФИДЕ, выбив из борьбы Спилмена, Красенкова и Белявского, уступив лишь в 1/8 финала будущему победителю турнира Виши Ананду. Но нелегко складывался уже стартовый матч – Бартек проиграл первую партию английскому гроссмейстеру, и надо было отыгрываться, учитывая, что на вооружении Джонатана Спилмена стоял непробиваемый Каро-Канн. Однако так получилось перед той самой операцией на сердце, случившейся незадолго до ответственного состязания, что Цешковскому внезапно пришла идея после ходов 1.e4 c6 2.d4 d5 3.Nc3 dxe4 4.Nxe4 Nd7 5.Ng5 Ngf6 6.Bd3 e6 7.N1f3 Bd6 8.Qe2 h6 9.Ne4 Nxe4 10.Qxe4 Qc7 рвануть 11.a4!? – пешечный таран крайних пешек всегда являлся излюбленным приемом Виталия Валерьевича.

«Меня везли на каталке, подействовала общая анестезия, и я увидел свет в конце тоннеля, но вдруг в отблесках временно угасающего сознания понял, что в искомой позиции есть ход а2-а4! К счастью, и операция прошла успешно, и в партии Бартеку удалось дожать соперника. Еще удивительнее, что на тай-брейке окончательную победу в матче ему принес тоже ход а2-а4, но уже в варианте 1.e4 e6 2.d4 d5 3.Nc3 dxe4 4.Nxe4 Nd7 5.g3 Ngf6 6.Nxf6+ Nxf6 7.Bg2 c5?! 8.Nf3 Qb6 9.0–0 Bd7 10.a4! Это тоже была моя идея» (В.Цешковский).

Не уверен, повлияла ли на это «тоннельная история», но в последние годы жизни Виталий Валерьевич очень любил передачи про экстрасенсов, которые в огромном количестве шли (и идут) по российскому телевиденью. При этом относился к ним критически, да и ясновидящих всех мастей из реальной жизни чаще всего называл жуликами, но эта тема продолжала быть интересной Цешковскому. При этом он смеялся – «как мы в 90-е заряжали воду с Чумаком и Кашпировским» и даже вспоминал одну любопытную шахматную историю.
 
В очередном матче Карпова с Каспаровым, где Цешковский боролся с защитой Грюнфельда, в штаб Анатолия Евгеньевича попал экстрасенс и парапсихолог Рожновский. Человек это был крайне любопытный, и при любой попытке усомниться в его исключительных способностях обычно шокировал окружающих, слегка утоляя голод стеклянным стаканом, которым с неподдельным аппетитом хрустел. К своей миссии по настраиванию подопечного, по словам Виталия Валерьевича, Рожновский тоже подходил очень серьезно – делал пассы, стягивал ауру из потолка, обвязывал ауру магнитными и парамагнитными полями, а потом делал страшное лицо и кричал на всю комнату, взмахивая руками, словно чародей из диснеевских мультиков: «Ты выиграешь, ты выиграешь, ты выиграешь!»

«Сейчас смешно вспоминать Рожновского, а так мы все не то, что верили, но относились к этому – а вдруг? И Карпов тоже, мне кажется, считал – не навредит, а если, действительно, поможет? Вот и сейчас иногда включаю телевизор и думаю – такая муть! Но в моем возрасте иногда точит мысль – нет ли действительно чего-то там после смерти?»

Ефим Геллер, Виталий Цешковский и Анатолий Карпов

Тренер

Виталий Цешковский помогал многим молодым талантам. Приезжал на сборы к юному Вугару Гашимову, трудно переоценить его влияние на Антона Демченко и Бориса Савченко, но, безусловно, лучшим его учеником являлся будущий чемпион мира Владимир Крамник. Начав работать с совсем юным Володей, Цешковский дошел с Крамником до матчей претендентов, но после неудачи молодого россиянина в отборочном цикле начала 90-х дороги одного из лучших шахматистов мира и его тренера разошлись.

Я слышал десятки совершенно разных мнений про расставание Крамника с Цешковским – кто-то говорил, что наставник местами был излишне резок, особенно в статьях о турнирах, где играл ученик. Другие, наоборот, утверждали, что новый шахматный исполин в какой-то момент не отблагодарил много сделавшего для него двукратного чемпиона СССР за труды, в том числе и финансово. Сам же Владимир Борисович утверждал, что просто Виталию Валерьевичу было трудно приспособиться к вызовам меняющегося шахматного мира, и постепенно в его команде Цешковского заменили молодые специалисты.

Данное эссе не призвано искать истину в этом сложном вопросе, но для меня совершенно очевидно, что Виталий Валерьевич был очень привязан к Владимиру, и прекращение их работы оказалось для него крайне неприятным моментом.

Во время матча на звание чемпиона мира Крамник – Леко (2004) в Краснодаре шла крупная швейцарка, и я хорошо помню Цешковского перед туром, эмоционально обсуждающего итоги партий в Бриссаго. «Ну как же так?! Чем они там занимаются… Это же ужас, ужас просто – так проиграть белыми в контратаке Маршалла. Не отыграется, не отыграется!» Но даже когда Виталий Валерьевич критиковал чемпиона, трон которого зашатался, даже когда уже потом с большой обидой говорил: «Вот у меня вчера день рождения прошел, 60 лет стукнуло. И, что, Володе было трудно хотя бы позвонить, двумя словами меня поздравить? Ведь он знает номер…», чувствовалось, что ему очень дорог последний российский шахматный король, живущий в Париже.
В следующую минуту Цешковский пускался в воспоминания о международном турнире в Москве, когда страна задыхалась от страшного перестроечного дефицита, а у юного Володи случилась страшная авария с брюками, в которых восходящая звезда российских шахмат приходил на тур. В наши времена это трудно представить, но тогда банально не имелось возможности купить новые. Однако нашлись иголка с ниткой, и тренер лично взял на себя ответственную миссию, спася положение…

А тем временем в 2004 году Крамник сумел «по заказу» сравнять счет и сохранить корону. Погода словно торжествовала, приветствуя успех земляка из Туапсе. Косые солнечные лучи падали через окно на столики лидеров краснодарского турнира и играли ослепительными зайчиками на лакированных досках. Тур еще не начался, но вокруг одной собралась толпа – улыбающийся Цешковский восклицал: «Какой же Володя по жизни счастливчик! Выиграл, шикарную партию выиграл!» и переигрывал раз за разом на глазах у очарованных зрителей зажим оборонительной линии Леко.

По ощущениям, шахматного классика в последние годы очень тяготило, что никто не обращается к нему за помощью. И он на турнирах тянулся к нам, молодым, например, запросто вечером мог прийти в гости с парой бутылок вина. И, потягивая благородный напиток, часами смотреть, как люди, годящиеся ему во внуки, коротают за игрой в преферанс такое нескончаемое время последних лет, предшествовавших тотальной компьютерной мобилизации. Местами он мог говорить жестко и сурово – помню, что его первый совет мне был перестать играть, как шахматный тупица (надо сказать, совет подействовал). Но постепенно среди южных молодых шахматистов сформировался круг, участников которого Цешковский уважал и не считал гостями столь поверхностной новой эпохи.


Александр Захаров и Виталий Цешковский - наставники ростовской и кубанской молодежи

24 декабря 2011 года в столице Кубани проходил финал Кубка Краснодарского края по быстрым шахматам. В этом традиционном и престижном турнире играли лучшие шахматисты Юга страны, и уже в первом туре Цешковский попал по жеребьевке на одного из главных конкурентов – будущего чемпиона России по рапиду гроссмейстера Михаила Панарина. С дебюта партия перешла в примерно равное окончание, однако ветеран не смирился с таким положением дел и начал последовательно переигрывать партнера. Вскоре Виталий Валерьевич получил лишнюю пешку и шансы на выигрыш, но внезапно зевнул «боковой» шах, перечеркнувший плоды его работы.

Позднее говорили, что перед турниром Цешковский чувствовал себя неважно, и в таком состоянии идти играть ему не стоило. Но, возможно, такое мудрое в данном случае решение уклониться от боя никогда не вязалось с творческой концепцией краснодарского классика. А в напряженной перестрелке цейтнота после первого же потрясения подкрался страшный недуг, с которым некогда боролись польские врачи. Сердце двукратного чемпиона СССР не выдержало нагрузки…
Прошло несколько дней, в течение которых шокированная публика прощалась с рыцарем черно-белой доски. Шахматные сайты публиковали воспоминания, как великих чемпионов, гроссмейстеров, так и простых любителей шахмат, которые знали Виталия Валерьевича. Очень тепло, проникновенно говорил в публикации на сайте РШФ о своем наставнике и Владимир Крамник. Думаю, что Цешковский был бы счастлив, прочтя эти слова экс-чемпиона мира, успехами которого гроссмейстер так гордился.

Виталий Цешковский (1944-2011)

Фото из архива «Шахматного обозрения-64»