18 декабря 2017

Александра Горячкина: На "Аврору" папа заманил меня обманом

Двукратная чемпионка России ответила на вопросы Этери Кублашвили

– Саша, поздравляю с победой! Как известно, за первое место на Суперфинале чемпион и чемпионка получают автомобиль Renault Kaptur. У тебя есть права?

– Спасибо. Прав нет. 

– И водить не умеешь? 

– Если прав нет, то, конечно, не умею. 

– Но бывает так, что прав нет, но человек водить умеет. И наоборот. Планируешь заняться этим вопросом в ближайшее время?

– Нет, пока не планирую. 

– То есть передашь машину папе или маме?

– Ну да. Найду, кому отдать (смеется).

– А идеи реализации денежного приза уже есть?

– У меня всегда всё одинаково: все призы идут маме, а она уже ими распоряжается. Она работает главным бухгалтером и всё держит под контролем (улыбается).

– Можно ли назвать ее твоим менеджером? 

– Вполне!

– В прошлом году Александра Костенюк мне в интервью сказала, что автомобиль послужил для нее основным стимулом к победе. А что двигало тобой в этом Суперфинале?

– Для меня – наоборот. Конечно, хорошо, что первый приз – машина, но это очень большая ответственность. Потому что первое место сильно отличается от всех остальных. И от этого груза все начинают как-то ломаться. В какой-то момент я поняла, что мне не настолько хочется эту машину, а просто есть желание хорошо сыграть и занять призовое место в тройке. Прошлый Суперфинал я провалила, и этот на самом деле «не шел». И я поняла, что для меня автомобиль – это не приоритет. Свет клином на нем не сошелся!




– Да, турнир у тебя шел непросто, были поражения в важных партиях. Давай поговорим о твоей игре и ходе соревнования.

– Я проиграла Вале Гуниной и Алине Кашлинской. Начиналось все не так радужно: у меня было 2,5 очка из 5. Я выиграла у Оли Гири, сыграла вничью с Наташей Погониной, Настей Боднарук, Алисой Галлямовой и проиграла Вале. Казалось, что игра вообще не идет. По дебюту не угадывала, все ко мне удачно готовились, игралось в целом тяжело. Одним словом, чувствовалась усталость, ведь я приехала сразу из Ханты-Мансийска, где соревновалась с мужчинами на Кубке губернатора Югры в классику и на Кубке Югры в рапид. До выходного дня у меня не было сил: я думала, что все – турнир закончен, и сил нет, и результаты никакие. 

Но за один день (выходной) удалось как-то полностью восстановиться. После него как будто начался новый турнир. С новыми силами и игра пошла!

– Получается, удачно вышло то, что выходной был после 5-го тура, а не после 6-го?

– Да, можно и так сказать.

– И что же ты делала в выходной?

– Ходили на «Аврору». Папа меня туда обманом заманил. Говорит: «Пойдем, посмотрим кораблик, пофотографируемся». А на месте я узнала, что мы, оказывается, в музей идем (смеется). Но мне больше понравилось открытое пространство, я почувствовала себя Джеком Воробьем. Главная цель была не упасть за борт. А так попали на экскурсию, походили, послушали. Все получилось хорошо.

– Какой своей партией ты особенно довольна?

– Таких особо нет. Первой партией тай-брейка с Наташей довольна. В десятом туре с Женей Овод – не сказать, чтобы я заслуженно победила, но мне эта партия нравится.

– Перед последним туром вы с Наташей делили первое место. Была ли разработана специальная стратегия на 11-ю партию? 

– Нет, я ничего не придумывала, просто вышла на игру. Главной задачей было не проиграть, потому что при поражении я бы вообще ничего не занимала из-за самых плохих дополнительных показателей. Папа считал, что вероятность тай-брейка очень мала, то есть вряд ли будут либо две ничьи, либо два выигрыша.

Во время тура я видела, что у Наташи буквально с дебюта была ничья, можно было согласиться после часу игры. Я не знаю, почему она тратила силы и продолжала играть. Я понимала, что если не проиграю, то буду еще бороться за первое место, но шансов выиграть партию у меня не было. Если бы позиция позволяла, я бы играла на победу, но проблема в том, что не было такой позиции.

– С какими мыслями шла на тай-брейк? 

– Просто играть. Пойдет – не пойдет… Турнир был тяжелый, сколько сил осталось, столько и использовать. Главное – контролировать время.




– А ты больше любишь играть в быстрые или в классику? Или нет особых предпочтений?

– Еще пару лет назад я думала, что чем короче контроль, тем слабее я играю. Сейчас у меня все три рейтинга примерно сравнялись. И мне даже уже больше нравятся быстрые шахматы, нежели классика, потому что ты все равно играешь в более-менее нормальные шахматы, но не целый день (улыбается). Не такая подготовка, не такие переживания. Сыграл пять партий в день и не так сильно расстроился от своих упущений (смеется).

– После победы на Суперфинале 2015 года в Чите ты говорила, что с тобой работает гроссмейстер Руслан Щербаков. Если не секрет, кто сейчас тебя тренирует?

– В тот же год мы перестали работать с Щербаковым, и с того момента я ни с кем не занимаюсь. Сейчас ищем тренера, есть кандидатуры, но…

– То есть за это время были только сборы с командой?

– Да, но они проходят один-два раза в год, и этого мало. Поэтому я работаю пока сама.

– Понятно. Что скажешь про организацию Суперфинала?

– Все нормально. Если сравнивать с Ханты-Мансийском, который считают «столицей шахмат» с одной из лучших организаций, то в плане игровых условий все было примерно так же. Не знаю, в плюс это или в минус Суперфиналу. Место игры было в 20-25 минутах ходьбы от гостиницы, как и в Хантах. 

– Предпочитаешь ходить на игру, а не ездить?

– На игру я ходила, а обратно ездила. Я не видела смысла в том, чтобы выходить из дома за 40 минут, когда отъезжал транспорт, поэтому мы выдвигались примерно за полчаса, чтобы еще и прогуляться перед партией. Но единственный минус в том, что я не подумала и приехала в Петербург с обычной тушью, а надо было брать водостойкую или хотя бы влагоустойчивую! А так я приходила пандой (смеется).




– Что касается внешнего вида, сейчас в шахматах стала актуальной тема дресс-кода. Турниры всё чаще проводятся, скажем так, в экзотических для нас странах. Как тебе игралось в Иране в хиджабе?

– Играется в хиджабе ужасно, и я против таких условий, потому что это уже не шахматы, а вопрос приспособленности: кто раньше так играл, а кто нет. На первый план выходят уже не игровые аспекты. В Иране я сыграла два круга, в зале было очень жарко. При этом говорили, что надо прикрывать всё – от пятой точки до головы. Не знаю, как было потом, но первые два круга игралось тяжело.

В конце месяца я еду в Саудовскую Аравию, и обещали, что там женщины будут играть в костюмах. Это уже куда ни шло, хотя бы без платка.

– А играть блиц в пиджаке?

– Наверное, это будет проблемой. Но мужчины же играют.

– Но обычно в рапид и блиц, например, на тай-брейках Кубка мира мужчины все-таки одеваются более удобно.

– Да, на тай-брейк Суперфинала я тоже пришла в менее официальной одежде, при этом мне было немного неудобно, потому что на закрытии надо быть при параде. Но здесь уже выбираешь из двух вариантов: либо выглядишь хорошо, либо играешь в удобной одежде.

– То есть, ты все равно думаешь о «картинке», о том, как участники выглядят на турнирах. И дресс-код для тебя важен, но не надо перегибов, так?

– Да, я согласна, но все же участникам должно быть удобно. В блиц, например, в пиджаке не все привыкли играть, потому что локти иногда не сгибаются и так далее. Тут на две партии я надевала блузу с оборками и понимала, что в такой одежде нельзя попадать в цейтнот, потому что при неосторожном движении ты просто снесешь все фигуры. Мне приходилось придерживать рукав одной рукой, и я давала себе установку: никакого цейтнота (смеется).




– А тебе есть разница, где играть – в музее или где-то еще, в спортзале, условно говоря? Отвлекаешься на внешний антураж?

– На внешнее не отвлекаюсь. Но есть разница в игровых условиях. В отелях, спортивных залах и других подобных местах ставят металлоискатели, для участников огораживают туалеты, принимаются усиленные античитерские меры. Опять-таки кондиционирование там иное, регулируемое. В музее всё труднее логистически: и с туалетами, и с кондиционерами, и с античитингом. Поэтому тут лежит полная ответственность на вас – организаторах. Все на вашей совести (улыбается).

Но для шахмат программа «Шахматы в музеях» очень полезна, потому что приходит много людей, идет массированная реклама. Поэтому есть и плюсы, и минусы.

– Когда происходят всплески разговоров о читерстве, как, например, недавно в деле Соложенкина-Асаубаева, насколько ты вовлекаешься в них?

– В этот раз я почитала, последила, но не могу ничего сказать. Не пойман – не вор.

– А что б ты сделала, если бы поняла, что соперник ведет себя как-то подозрительно? Сразу во время партии пошла бы к судье или нет?

– Нет, не пошла бы. Понимаешь, я играла с Санду на том самом чемпионате Европы. И я даже не подписывала петиции, хотя мой папа этого очень хотел. Нас тогда не нашли: не знаю, хорошо это или плохо. 

Не могу ничего сказать... Может быть, было, может быть, не было. Что можно сказать, когда человек перед тобой сидит за доской и никуда не отлучается? На том турнире я видела ситуацию, когда гроссмейстеры (не тренеры) заходили с включенным телефоном и, не выйдя из зала, начинали что-то писать. Так было.

Опять же, что касается Асаубаевой, то могу сказать, что я видела, как на чемпионате Европы они с мамой проходили не как все участники через металлоискатель, где сдавались ручки, ключи и другие предметы, а заходили через другую зону с телефонами и так далее. Но я все равно ничего не могу точно сказать, потому что не следила дальше. Но это я видела.

– Ясно. В заключение расскажи, пожалуйста, о своих дальнейших планах.

– С января на полгода уже все расписано. Гибралтар, Аэрофлот, мужской и женский чемпионаты Европы – очень много всего.

– Ты часто играешь с мужчинами, не планируешь постепенно уходить из женских шахмат?

– Нет. Я играю с мужчинами, чтобы потом хорошо выступать в женских соревнованиях. Игра с мужчинами – не самоцель.

– Саша, спасибо за беседу. Удачи!

– Спасибо.

 


Фотографии Этери Кублашвили и Бориса Долматовского