23 октября 2020

Гений блица

Первая часть рассказа Дмитрия Кряквина об олимпийском чемпионе Алексее Выжманавине

В наши дни не редкость, когда к дверям шахматной секции юного почитателя игры подвозит шикарный «Майбах» или другая машина бизнес-класса. И мы уже привыкли к тому, что сейчас в лидерах молодого поколения черно-белой игры все чаще уверенно идут те, кто благодаря достатку своей семьи с самых юных лет получал лучшие знания от наиболее именитых тренеров. Но так было не всегда, и даже в Москве. Не современной люксовой, гламурной, перестроенной и выложенной плиткой, а той, еще не так загруженной автомобилями, не слишком переполненной приезжими искателями столичного счастья, но на всех парах несущейся от эпохи застоя к непростым годам перестройки. К слову, наш герой очень любил ту Москву. Любил этот город, его парки, сады, бульвары со скамейками, переулки, суетящуюся толпу около метро, бабушек, тут же продающих семечки. Сомневаюсь, что он хотел куда-либо переехать, и потому каждый раз после очередного трудного российского или европейского турнира с легким сердцем возвращался домой.

Известный столичный тренер когда-то утверждал: «Не обязательно быть чемпионом мира! Достаточно стать чемпионом Москвы!» Конечно, это было сказано в тот момент, когда в первенстве столицы на старт выходили чемпионы мира и претенденты, а не в нынешнюю коронавирусную эпоху, когда о московском чемпионате-2020 с его составом в шутку говорили: «Гроссмейстер Антипов и дети». Алексей Выжманавин до распада Советского Союза дважды был победителем звездных чемпионатов Москвы, многократным чемпионом Вооруженных Сил СССР (в личном и командном зачете), чемпионом РСФСР 1989 года. После – олимпийским, а также европейским чемпионом 1992 года в составе сборной России. Особую славу ему, гению блица и народному герою парка «Сокольники», принесет серия грандиозных рапид-турниров под названием Intel Grand Prix, а о небывалой развязке полуфинальной битвы с Владимиром Крамником в свете кремлевских огней еще десятилетиями будут спорить любители шахмат.

Сразу скажу, что рассказ об Алексее Выжманавине не подразумевает хорошего конца. С момента его гибели прошло два десятка лет, и точные обстоятельства его смерти мы уже никогда не узнаем. Но одно известно наверняка: его имя навсегда осталось в фольклоре столичных любителей и профессионалов, произносящих фамилию «Выжманавин» с искренним восхищением.

***

О детстве будущего олимпийского чемпиона Алексея Выжманавина нужно говорить отдельно. Его отец Борис – человек невероятной судьбы, которая заслуживает отдельной книги. Призванный в конце Второй мировой сражаться против японцев, Борис затем благодаря фронтовым связям устроился на склад, но тут его поджидал удар судьбы. Бочки с маслом протекали, их охранитель часто и безрезультатно докладывал об этом начальству, но ничего не добился, а после случившегося весьма ожидаемого форс-мажора с подотчетным имуществом оказался тем самым крайним – его же и посадили в тюрьму.

На самом деле, фамилию арестант носил вовсе не Выжманавин, и уже трудно установить, какая же запись имелась на самом деле в его паспорте. Выжимов? Выжимаев? К счастью, специальная комиссия вскоре разобралась в произошедшем. Через несколько недель выпускали заключенного впопыхах, и не особенно щепетильный тюремный писарь создал в новом паспорте тот самый, уникальный и единственный в мире набор согласных и гласных, который будет так звучать после успехов Алексея Борисовича. Действительно, много ли вы знаете других Выжманавиных?

После освобождения Борис в поисках заработка работал на износ в шахте, где получил очень тяжелую травму и сильно хромал до конца жизни. Однако Выжманавин-старший не только не сломался, а поехал покорять Москву (отец нашего героя был родом из небольшого татарского села)! Он сумел получить хорошее образование – окончил сначала рабфак, а потом институт с красным дипломом. Вступил в партию и возглавил один из отделов крупного предприятия. Женился на симпатичной девушке Татьяне, появились на свет сын и дочка. Его карьера просто головокружительно шла в гору, если бы не одно «но» – распространенный в рабочей среде (и не только) недуг.

Алексей родился на улице Горького в Москве (после конца советской эпохи ей вернули историческое название Тверская). Вскоре его родители как молодая семья с двумя детьми (Леша и его сестра Нина, которая была на полтора года старше) взамен комнаты в коммуналке получили отдельную квартиру на улице Черняховского, которая находилась всего в пяти минутах пешком от метро «Аэропорт». Мама работала воспитательницей в детском саду, располагавшемся в этом же доме на первом этаже. Отец к тому времени уже получил должность главного инженера крупного химического завода. Дети ходили в детский сад, потом в ближайшую к дому школу. Странно даже, но бабушки или дедушки, которые могли почитать малышам сказки или спросить, кем они хотят стать в будущем, к Выжманавиным не заглядывали. Да и вообще, не оказалось рядом наставника, который поучаствовал бы в воспитании Алексея.

Старая Москва… Во дворах домов детские площадки с песочницами и скамейками, покосившимися качелями и разломанными каруселями… Там и проходило детство Алексея, как и многих других московских детей. Практически все свободное время один, без родителей, играя на улице со сверстниками. Хулиганя, иногда собирая металлолом, бутылки, а порой пробуя с друзьями дешевое вино в подъездах. В школе Лёша учился плохо и ничем особенно не интересовался.

К сожалению, Борис к тому моменту уже давно установил самогонный аппарат в своём кабинете главного инженера, и его столь прекрасно складывавшаяся карьера покатилась в пропасть. Выпивал на работе с коллегами, потом продолжал дома… А ведь по тем временам он, действительно, зарабатывал более чем достойно. Это выяснил Алексей позднее, когда случайно нашёл партбилет и увидел, какие партийные взносы платил отец в 70-80 годы – тогда зарплата свыше 300 рублей считалась очень приличной, и от нее в партийную кассу отчислялось 3%, но отец Выжманавина в лучшие годы получал все 700-800!

При этом в семье не чувствовался достаток. Лёша никогда не был на море, да и родители никогда не ездили в отпуск, если не считать подмосковную поездку, о которой будет рассказано ниже и которая изменила всю жизнь мальчика. Никакой дорогой мебели, ковров или книг, даже хорошей одежды… Старшая сестра Алексея при первой возможности вышла замуж и ушла жить к супругу.

Итак, Лешу воспитывала улица, и единственный замечательный поступок его отца заключался в том, что он привел сына в знаменитую секцию СЮП – стадиона «Юных пионеров» (так получилось чисто географически – секция находилась в шаговой доступности). Занятия там вел знаменитый тренер Владимир Николаевич Юрков, воспитавший Аллу Кушнир, Юрия Балашова, Андрея Соколова и позднее Александра Морозевича. Когда мальчику было 13, его мама летом возила детсадовцев в подмосковное село Снегири и взяла с собой сына. Там скучающему Алексею случайно попала в руки первая шахматная книга. Он прочитал ее с большим интересом несколько раз, уходя летним днём с ней в поле и возвращаясь домой только вечером. У него уже тогда было ощущение какого-то волшебства и погружения в новый интересный, неизведанный мир. Шахматы оказались для Леши путевкой в жизнь. Как сложилась бы его судьба, если бы не они? Вряд ли бы в ней случилось что-то значительное. Игра на 64-х клетках вела Выжманавина, как настоящая путеводная звезда, хотя поначалу казалось, что для этого нет особых предпосылок.

Алексей безумно полюбил играть в шахматы, но сделать первые шаги ему оказалось крайне тяжело. Тяжело не в шахматном плане, а психологически. Он, видный парень, на которого уже могли кокетливо поглядывать ученицы секции противоположного пола, играл на разряды против малышей, только пошедших в первые классы. Однако его вовремя поддержала Людмила Белавенец: за победы в соревнованиях разрядников полагались книги, и Выжманавин получал классическое наследие в печатном виде с теплыми надписями от Людмилы Сергеевны: «Дорогому Леше Выжманавину за победу в турнире…», и дальше стояло название разряда, ряд которых стремился к первому. Как писала сама Белавенец: «Недавно я разбирала архив и нашла старую таблицу: в 14 лет Алеша играл в турнире с нормой 3-го разряда. Однако Выжманавин был буквально поглощен шахматами, и уже в 17 лет он был крепким кандидатом в мастера, а впоследствии стал очень сильным гроссмейстером, олимпийским чемпионом в составе сборной России. Я искренне убеждена, что вовсе не обязательно начинать заниматься шахматами в 4 или 6 лет. Когда в секцию приходит подросток, это означает, что выбор сделал он сам».

В коллекции уже Алексея-мастера и Алексея-гроссмейстера имелось несколько книг, изученных от корки до корки и служивших ему верой и правдой долгие годы. Особое место в библиотеке занимал двухтомник Александра Алехина – всё с той же подписью, сделанной рукой замечательной наставницы. Конечно, Выжманавин мечтал когда-то попасть к Владимиру Юркову, который работал с главной молодой звездой Союза того времени – Андреем Соколовым. Но сбыться этому оказалось не суждено: к Юркову попадали только перспективные ребята с высокими разрядами. Именно поэтому в 90-е Алексею очень импонировало, что он в тот момент обогнал по рейтингу и результатам Соколова, выбывшего из элиты после трагического матча с Карповым.

В какой-то момент мать Алексея ушла из семьи, не желая проводить тусклые дни с супругом. Дети подросли, а дальнейшая жизнь с алкоголиком казалось ей невыносимой. Лешу тянуло к маме, и та приходила иногда помочь по хозяйству. Увы, отец не предпринял никаких шагов, чтобы спасти семью, и постоянно повторял сыну, что мать их предала. Вскоре Татьяне поставили смертельный диагноз – она сильно заболела и долго не протянула.

Отца же долго не выгоняли с работы. Еще бы: участник войны, из рабочей семьи, инвалид труда, член партии! Единицы советских граждан получали такую зарплату, однако деньги стремительно заканчивались после посиделок с друзьями. Но вскоре синекура закончилась… На новых местах службы Выжманавин-старший больше года уже не задерживался и заканчивал свой трудовой путь в киоске «Союзпечати», но и оттуда его со временем попросили. Поэтому домашний быт Выжманавиных казался гостям удручающим, хотя в холодильнике никогда не переводились продукты. Наверное, именно из-за этого некоторые друзья Алексея по ошибке причисляли его отца к «дворникам». 

Можно долго рассуждать, как сложилась бы судьба мальчика с таким талантом и любовью к шахматам в другой семье, но случилось как случилось. Учебу в школе он совсем забросил, да и дома его оценки особенно никого не интересовали. Выжманавин еле окончил 8-й класс на все тройки и пошёл в железнодорожный техникум. Там отметки при приеме были неважны, требовался нехитрый материал для обучения специалистов по укладке шпал и обслуживанию железнодорожных путей.

При этом способности к обучению у молодого шахматиста, как выяснилось впоследствии, были весьма неплохие. И дело даже не в шахматном таланте. Годы спустя, начав играть в европейских опенах, он взялся за английский язык и практически с нуля дошел до вполне приличного уровня.

Но Выжманавина воспитывал парк «Сокольники», игровая беседка в саду «Эрмитаж», площадка в парке «Лефортово», а его отца по большому счету не волновало, что делает сын. Позднее он ни разу не пришел даже посмотреть на выступления Алексея в крупных московских турнирах или чемпионатах Союза, проходящих в столице. Однажды приехав с ответственного состязания, радостный Леша, не разуваясь, бросился в комнату – он финишировал вторым, что было явным успехом. «Почему первое не занял?» – с претензией бросил отец, не отрываясь от экрана телевизора. Этот случай Алексей помнил всю жизнь и любил рассказывать, иронично улыбаясь. «Ты представляешь, он в шахматах ни черта не понимал, на турниры мои ни разу не приходил! А тут заявляет – почему не победил?!» Несмотря на все написанное выше, к своему папе Выжманавин-младший относился хорошо и всегда называл «батя». При этом утверждая, что никогда не станет таким, как отец, что всегда сможет остановиться и вовремя побороть пагубную привычку. Но жизнь только посмеялась над этими словами.

Фото Б. Долматовского

Все мы родом из детства, и то, о чем мы с вами говорим сейчас, очень важно для понимания того, что потом произошло с Алексеем Выжманавиным. Дома у Алексея не было ничего того, что мы так любим и порой мало ценим: тепла, заботы родных и любящих людей.

«Алексей начал играть в шахматы в 14 лет и в этом отношении напоминал Чигорина и Рубинштейна. Особо им никто не занимался, он был предоставлен сам себе, но научился работать в одиночку с самого начала своего пути. Это был настоящий фанат! – рассказывал о своем друге международный мастер Василий Гагарин. – Мы впервые встретились, когда нам было по 17 лет, и произошло это при довольно забавных обстоятельствах. Павильон в парке «Сокольники» был одним из шахматных центров Москвы, причем там играли во все игры, не только в шахматы, а еще в карты и знаменитую в советское время «железку». Меня туда привел мой друг Сергей Киселев, с которым мы познакомились гораздо раньше в Люблинском Дворце пионеров. Я тогда выступал редко ввиду учебы в институте, но в свободное время с удовольствием блицевал. В павильоне мы познакомились с Лехой, который предложил мне сыграть по рублю, дав солидную фору – две моих минуты против его одной. Бились долго, а когда начали тушить свет, выгоняя посетителей, он был в небольшом "плюсе", но зато через месяц мне удалось взять реванш – мы поделили первое-второе место в профсоюзном юношеском первенстве Москвы, и Алексей остался вторым из-за поражения в личной встрече.

Некоторое время мы продолжали играть в одних соревнованиях, а также очень часто встречались на чьей-нибудь квартире и играли тренировочные турниры с ускоренным контролем, в которых также участвовали Горелов, Киселев, иногда Андрей Харитонов. Однажды Выжманавин начал подобное состязание с двух нулей, но затем объявил старт нечестным и потребовал все переиграть! Напор у него был фантастический не только за шахматной доской – мы согласились, и при переигровке он легко занял первое место.

Это был огромный талант, и если бы ему посчастливилось родиться в мало-мальски благополучной семье, способной дать хорошее образование, то Алексей мог бы запросто встать в ряд с чемпионами мира. Из тех, с кем мне посчастливилось общаться, подобное сильное впечатление производили только Смыслов и Крамник....

В начале 80-х Выжманавин стремительно взмыл вверх. Он сумел пробиться через то суровое сито отборов, которыми славилось советское время, и оказался на самом верху. Классификация в чемпионат Союза раз в два года шла через чемпионаты республик плюс Москва и Ленинград. Поэтому статус так называемой Высшей лиги первенства столицы был необычайно высоким, и попасть в этот турнир было очень трудно. Впервые Леха отобрался туда в 1981-м, где одержал блестящие победы над Бронштейном, Ваганяном и Панченко. В ту пору он уже играл изумительно, несмотря на то, что даже не имел рейтинга. Точнее, не имел рейтинга Эло, его считали для чемпионатов СССР и иногда, в виде исключения, для других сильных турниров, а для большинства отечественных шахматистов действовали коэффициенты Дубова – советский рейтинг».

Юный Алексей Выжманавин. Фото В. Беккер

В «Сокольниках» Алексей Выжманавин научился играть не только в блиц, но и в другие азартные игры, где, надо отметить, не являлся легендой, героем Москвы и знаменитым Speed Demon’ом. Также в «Эрмитаже» он познакомился с колоритными персонажами, которые предпочитали игру по-крупному. По ночам на квартирах – в рулетку. Скрываясь от милицейских облав в весьма сомнительной, разношерстной компании. Успехи Игрока здесь оказывались выше, чем у Федора Достоевского, но победы перемежались с тяжелыми финансовыми поражениями.

Но в шахматах, в шахматах Выжманавин стремительно прогрессировал и стал настоящим богом для целой армии посетителей знаменитого столичного парка, где собирались поклонники Мамоны, а также шахматисты, которые больше всего в любимой игре ценили скорость и перестрелку на висячих флажках. Еще в статье от 2013 года на сайте ChessPro я рассказывал о том, что в «Сокольниках» царствовал знаменитый Валентин Арбаков, также высоко котировался сильный блицор и будущий мастер Сергей Киселев, который стал закадычным другом молодой звезды парка. Арбаков давал своим противникам запредельные форы, часто оставляя на часах минимальный запас времени: минуту или даже того меньше. Его примеру последовал и Выжманавин.

Характерна зарисовка Юрия Васильева: «Не каждый отваживался сесть за стол с таким супергроссмейстером блица, как Алексей Выжманавин, чья звезда тогда стремительно восходила. Алексей ставил себе на часах 30 секунд (по секундомеру!), а соперникам – 5 минут, и умудрялся выигрывать у неслабых шахматистов. Мы как завороженные смотрели на сумасшедшее мелькание фигур и пешек и не могли поверить, что физически можно успеть поставить мат за 30 секунд! Но Выжманавин успевал. Перед моими глазами и сейчас стоит бледное лицо Алексея. Оно таинственно белеет в полумраке парка, бледное, с неестественно блестящими от сверхнапряжения глазами, лицо Игрока... Мятые "пятерки" быстро передавались из кулака в кулак и исчезали в карманах брюк. Алексей выигрывал, сколько я помню, почти всегда…»

Многие коллеги Выжманавина вспоминают, что москвич был фантастически азартен, мог играть часами даже в «орел-решку». Разумеется, не бесплатно – ему нужен был постоянный адреналин!

Легенды "Сокольников" Алексей Выжманавин и Валентин Арбаков (из архива "Шахматного обозрения-64")

Молодая компания мастеров и сильных кандидатов – завсегдатаев парка вместе весело и беззаботно проводила время. Выиграв немного денег, потом пили пиво в знаменитых «Жигулях» под «Валдаем», закусывая известными на всю Москву горячими мелкими креветками. То золотое время позже Алексей вспоминал часто – молодость и дух свободы пьянили, необремененность проблемами кружила голову и наполняла жизнь веселыми радостными красками. Возможность пойти на Арбат с другом или в компании, чтобы потратить деньги в кафе, послушать музыку, давала уверенность в себе и чувство своего легкого превосходства над простыми работягами, считавшими каждую копейку и вечером с уставшими лицами возвращавшимися домой. Особенно нравилась молодому шахматисту ночная московская жизнь центра столицы… Вдоволь нагулявшись, выйти на улицу и вдохнуть ночной прохлады. Поймать частника, через 5-10 мин подъехать к дому и крепко уснуть. А утром проснуться в полной уверенности, что новый день принадлежит только тебе, что можно делать, что хочешь и как хочешь. В молодости Алексей Выжманавин поклялся, что нигде и никогда не будет работать.

В классику успехи Выжманавина тоже шли в гору. После дебюта в финале чемпионата Москвы 1981 года (1. Гулько – 11,5 из 17, 2-3. Макарычев, Псахис – по 10,5, 4-5. Горелов, Кременецкий – по 10, 6. Выжманавин – 9,5, 7-9. Юсупов, Разуваев, Бронштейн – по 9, 10-11. Суэтин, Андрианов – по 8,5, 12. Чибурданидзе – 8, 13-15. Ваганян, Васюков, Соколов – по 7,5, 16. Панченко – 7, 17. Арбаков – 5, 18. Антошин – 4,5) шахматист без рейтинга «с раздачи» получил советский коэффициент 2490!

После окончания техникума Выжманавин попал под призыв, но через некоторое время его перевели в спортроту. Так называлась форма устройства сильных спортсменов, которым вместо пары лет солдатской муштры посчастливилось вступить в спортобщество ЦСКА – в советское время одно из самых крупных и влиятельных. Формально находясь на военной службе, «спортслужащий» мог играть в турнирах, присутствовать на сборах и заниматься любимым делом. В роте также находился мастер Сергей Киселев, а позднее к друзьям присоединился будущий гроссмейстер Андрей Харитонов, выдержками из мемуаров которого любезно поделился с автором Василий Гагарин. Творческое сотрудничество с Харитоновым придало Выжманавину новый импульс для развития – уже в 1983 году линия его дебютного репертуара стала заметно крепче, и парковым, мушкетерским выпадам места в ней уже не находилось. Увы, шахматные энтузиасты были категорическими противниками «сухих» анализов, но в лучшие годы Алексей, действительно, всегда находил в себе силы в нужный момент перед ответственным турниром бороться с этим, доставшимся ему по наследству злом. Здесь Андрей Харитонов, выдержанный, образованный, из интеллигентной семьи, безусловно, положительно влиял на Выжманавина.

ЦСКА старался создать сильную команду, не зря его коллектив много раз подряд выигрывал первенство Вооруженных Сил, отличался в Союзных первенствах и даже блеснул в Еврокубке. Помимо перечисленных выше и целой россыпи сильных гроссмейстеров, о которых речь пойдет ниже, видное место в армейской дружине занимал Сергей Макарычев – сильный гроссмейстер, позднее секундант Гарри Каспарова и любимый многими тысячами болельщиков шахматный телекомментатор. За команду играла и Марина Макарычева, супруга Сергея и известная журналистка в новейшей истории. Хорошие отношения Макарычева и Выжманавина сыграют очень важную роль в будущем. В конце 1982 года у Алексея закончилась срочная служба, и он остался в армейских рядах на шесть лет сверхсрочной в звании прапорщика.

Действительно, прорыву Выжманавина способствовало появление круга друзей, которые хоть и вели порой праздный образ жизни, но тоже были заряжены на шахматный успех. Работа с Андреем Харитоновым и, особенно, с прекрасным теоретиком, в будущем известным тренером Алексеем Кузьминым дали ему очень многое. Кузьмин в этот момент активно сотрудничал с Анатолием Карповым, сам шел в гору, выполнял гроссмейстерские баллы. Дружба с еще одним культурным и образованным шахматистом, который не только безуспешно пытался привлечь друга к сотрудничеству с экс-чемпионом мира, но даже однажды водил его в театр (культпоход гений блица еле выдержал, и то лишь благодаря визиту в буфет во время антракта), сильно помогла Выжманавину. В известном плане ему не повезло, что уже в 1992 году, вскоре после крушения Союза Кузьмин уехал тренировать в Катар.

Победители чемпионата Москвы 1986 года Алексей Выжманавин и Алексей Кузьмин. Фото В. Левитина

Выжманавин много общался с Сергеем Киселевым и Сергеем Гореловым, тоже талантливыми игроками трагической судьбы, но здесь занятия шли бессистемно и после первого часа в лучшем случае переходили в дружеский блиц. В круг его близких друзей входили Алексей Дреев, будущий гроссмейстер Сергей Калиничев и кандидат в мастера Владимир Мильчин, который увлёк Алексея настольным теннисом и часто помогал решать разные бытовые вопросы.

В 1984 году Алексей Выжманавин дебютировал в чемпионате СССР и сыграл очень достойно – 8,5 из 17 и чистое 9 место! Но с ходу закрепиться в рядах советской элиты Алексею Выжманавину не удалось. Следующий полуфинал в Ташкенте он провел очень бледно и оказался в хвосте турнирной таблицы с неутешительными «–4». В те молодые и бесшабашные годы амплитуда его выступлений была очень высокой: порой Алексей заваливался в «минус», а в хорошей форме крушил всех и вся, как было в чемпионате Москвы 1984 года, когда новый чемпион набрал 12,5 из 15, опередив Бориса Гулько и Евгения Васюкова на 2,5 очка, а Ратмира Холмова на 3!

Через два года Выжманавин вновь выиграл соревнование сильнейших столичных шахматистов и, как чемпион Москвы, получил приглашение на турнир в Наленчув (1987), где надеялся выполнить первую международную норму. Он летел за границу в первый раз и один. В Москве советскому мастеру было обещано, что в аэропорту Варшавы по прилёте его встретят организаторы и отвезут в гостиницу. Приземлившись и получив чемодан, Алексей не обнаружил ни таблички со своим именем, ни встречающих. Он несколько часов бестолково болтался по зданию, спрашивал у работников аэропорта, но никто ничего не слышал про шахматный турнир. Никакого языка, кроме русского, Выжманавин тогда не знал. В 1987 году соцлагерь еще не рухнул, и польско-российские отношения были куда более сносными, чем в наше время. Ему пытались помочь, но при этом разводили руками и на вопросы отвечали на совершенно непонятной смеси славянских наречий. Изображали руками телефон, но Алексей не знал, куда звонить и что делать. После многих часов мучений в сопровождении сочувствующих он отправился в кассу «Аэрофлота» брать обратный билет в Москву. К счастью, когда Выжманавин с посадочным талоном в руках шагал к самолету, на эскалаторе показалась фигура участвующего в турнире венгерского гроссмейстера Хорвата. Надо ли говорить, что после такого чудесного спасения Выжманавин легко занял в Наленчуве первое место и выполнил долгожданный балл.

Еще большее впечатление на современников произвел феноменальный результат Выжманавина в первенстве Вооруженных Сил 1987 года. Несмотря на мощный состав – играли Михаил Красенков, Александр Халифман, Василий Иванчук, Александр Хузман, Игорь Глек, Андрей Харитонов, Евгений Пигусов, Леонид Юртаев, Александр Гольдин, Александр Ненашев (позднее известный как Граф), Геннадий Тимощенко, Рустем Даутов, Валерий Чехов, Александр Шабалов, герой нашего повествования набрал 13 из 17 без поражений! В личных и командных турнирах он семь раз побеждал в «вооруженке»!

«Периоды злоупотреблений у Алексея сменялись периодами интенсивных занятий шахматами и спортом. На первенстве Вооруженных Сил в Ташкенте-1987 партии игрались с утра, но это не мешало Выжманавину вытаскивать меня перед туром на длительные прогулки» (из воспоминаний Андрея Харитонова).

Вторая половина 80-х была временем, когда ЦСКА несколько раз подряд завоевал Кубок европейских чемпионов, потеснив с первых позиций две другие советские суперкоманды «Труд» и «Буревестник». На сезон 1987-1988 в составе армейцев были заявлены Артур Юсупов, Владимир Тукмаков, Смбат Лпутян, Сергей Макарычев, Владимир Маланюк, Валерий Чехов, Евгений Владимиров, Александр Халифман, Андрей Харитонов, Евгений Пигусов и Алексей Выжманавин. Турнир проходил по олимпийской системе, а затем игрался «финал четырех» в два круга, как это происходит сейчас в баскетбольной Евролиге. В 1/8 финала ЦСКА уверенно обыграл «Осло» (Норвегия), а затем отправился в Мюнхен на четвертьфинальный матч с «Байером».

«Леха с отрешенным видом бродил по магазинам в Германии, долго молчал и потом задал вопрос: «А кто же победил в войне?» Что касается шахмат, то матч ЦСКА выиграл, я победил 1,5:0,5 Хикля, а Выжманавин – Хертнека со счетом 2:0» (из воспоминаний Андрея Харитонова).

Но на проходивший в Роттердаме «финал четырех», где против ЦСКА играли признанные лидеры европейских клубных шахмат «Фольмак» (Голландия), «Гонвед» (Венгрия) и «Золинген» (ФРГ), друзья не поехали.

«В конце 1988 года в спортроте Московского военного округа, где мы служили, была проверка. Я на нее не попал, так как меня тогда выгнали из общежития. Приехал контуженный генерал из Афганистана и устроил всем разнос. С багровым лицом он начал орать на Алексея за то, что тот не знает гимн Советского Союза, и приказал его уволить. Что и было сделано. Позднее Выжманавина уговаривали вернуться, но тщетно – он отказался» (из воспоминаний Андрея Харитонова).

В 1988 году произошло событие, которое резко изменило жизнь Выжманавина и способствовало его новому стремительному взлету – он женился на молодой шахматистке Людмиле, работавшей в Перовской ДЮСШ. В семье Выжманавиных вскоре родилась дочка.

В следующий шахматный сезон Алексей выполнил второй гроссмейстерский балл в сильной швейцарке, проводимой ГМА (основание Гроссмейстерской ассоциации оказалось первой попыткой шахматистов противостоять диктату ФИДЕ). Заключительную норму Выжманавин взял на международном турнире Московского областного клуба, где занял второе место и обогнал молодого Виши Ананда.

В те годы получалось, что его везде включали в последний момент – не имея четкого календаря турниров и маясь без дела, Алексей сражался в турнирах выходного дня, где за приз в несколько десятков рублей зачастую против него боролись школьники, дедушки-пенсионеры и простые трудяги, имевшие возможность играть только во внерабочее время. Рапид, блиц… Выжманавин брал все первые места, стараясь выиграть каждую партию. Но выполнение звания гроссмейстера не только приносило его обладателю весьма лестные почести – это значило переход в совершенно иную финансовую и общественную категорию.

Уже в ранге гроссмейстера ввиду чьего-то отказа Алексея чуть ли за день до начала пригласили на Мемориал Чигорина в Сочи, где играли Александр Халифман, Ефим Геллер, Юрий Разуваев, Ратмир Холмов, Жоэль Лотье, Василиос Котрониас, Майя Чибурданидзе, Александр Гольдин, Вадим Рубан, Евгений Пигусов, но никто из них не смог составить конкуренции Выжманавину. Алексей вновь прошел дистанцию без поражений и на два очка обошел Халифмана, набрав 10 из 14.

Восхождение продолжалось. После Сочи Выжманавин поехал в Горький и там стал чемпионом РСФСР. 10 из 13 – позади остались Семен Двойрис, Алексей Дреев, Андрей Харитонов и будущий чемпион мира по переписке Михаил Уманский.

Фото А. Федорова

Он стал известным шахматистом, гроссмейстером, но азартные игры еще долгое время играли огромную роль в его жизни. Вот снова ночь, и такси с Алексеем едет по Москве на квартиру, где играют в рулетку. По Москве, где уже считалось совсем не безопасным даже просто выходить на улицу в темное время суток. Конечно, Выжманавин не мог не знать оборотную сторону медали у подобных игр – перед глазами была судьба еще одного героя парка Димы Гнесина. Блестящего блицора, побеждавшего в «Вечерках» Михаила Таля и других сильнейших гроссмейстеров СССР, но безжалостно зарезанного рецидивистом при попытке получить карточный долг…

В январе 1990 года Алексей с компаньоном предпринял вояж в Одессу, где играл матч с высокой ставкой против одного «клиента», которому давал всевозможные невероятные форы по времени и позиции. Откуда у одессита в непростой для гибнущей империи 1990-й завалялось столько денег, история умалчивает. Но в Москву гроссмейстер приехал… с натуральным огромным целлофановым мешком денег. По приезде Алексей вручил шокированной жене этот самый мешок, каким-то чудом доставленный в столицу из жемчужины у моря поездом. В мешке было 20 тысяч рублей – целое состояние по меркам тех лет, когда бутылка «Столичной» стоила 10 рублей 20 копеек, килограмм докторской колбасы – 2 рубля 80 копеек, 5 копеек требовалось заплатить за проезд в московском метро. Однако долго эти шальные деньги у Выжманавиных не задержались – Алексей решил «удвоиться» в рулетку и крупно проигрался.

Нельзя пройти мимо Бориса Архангельского, который серьезно помогал Выжманавину по организационной части. За то время, которое прошло между публикацией «Московского самоучки» и данного повествования, появилось несколько статей, автор одной из которых «прошелся» по Борису Николаевичу в связи с судьбой Алексея Выжманавина. Мне кажется, что в этих записях вообще не было попыток разобраться в судьбе покойного гроссмейстера – только составлялись грубоватые, штампированные и далекие от реальности картинки. Но Архангельский действительно сделал для гроссмейстера многое, не зря Алексей неизменно уважительно называл его Тренер. В этих шести буквах заключалась некая часть иронии (ведь в шахматном плане Архангельский и Выжманавин почти не сотрудничали), но остальное место занимали благодарность и уважение за помощь в многочисленных вопросах той непростой эпохи.

В чемпионате СССР 1990 года Алексей Выжманавин долгое время лидировал и мог рассчитывать даже на попадание в сборную СССР – великие «Ка» были заняты своим последним матчем, и в итоге в команду попали первые три призера Белявский, Юдасин и Бареев. Увы, ужасный цейтнотный зевок в поединке с Александром Генриховичем перечеркнул честолюбивые мечты Алексея – он разделил 1-4 места и остался четвертым по таблице коэффициентов… В следующем чемпионате, оказавшемся последним советским первенством и проводившемся по швейцарской системе, Выжманавин за победу не боролся, но сыграл очень достойно и разделил 4-9 места.

В турнирах же рангом пониже ему не было равных – на рубеже 1990 и 1991-го он первенствовал на известном опене Rilton Cup в Стокгольме, а потом на круговике в Гельзенкирхене обогнал Василия Смыслова, обыграв экс-чемпиона мира в личной встрече. Алексей очень гордился той партией: он отложил поединок в ладейном окончании с лишней пешкой и, несмотря на упорное сопротивление мастера эндшпиля, технично довел его до победы. Справедливости ради, защита имелась, но пожилой Василий Васильевич не выдержал тягот обороны, что не умаляет достижение победителя. 

Выжманавин поделил 3-е место и на очень сильной гроссмейстерской швейцарке в Хельсинки. Хотя, как свидетельствуют воспоминания Андрея Харитонова, в Финляндии вновь заявил о себе старый недуг Алексея.

«О нашей партии надо сказать особо. Жили мы в номере с Сергеем Киселевым, и Выжманавин частенько к нам заходил «на чарочку-другую». Перед нашей партией они с Сергеем засели надолго, и я был уверен, что он предложит ничью, учитывая, что мы почти не играли между собой всерьез. Но предложения не было, и тогда я ушел. Играл он далеко не в лучших кондициях, в какой-то момент показалось, что черные перехватывают инициативу. Хмель мгновенно слетел с Алексея, и он нашел единственный ход, который вел к ничьей. То же самое он повторил на финише с Киселевым – тот не выдержал и проиграл, после чего напомнил Выжманавину, что сидели они вместе, и разругался с ним (в итоге Киселев остался без приза – Д.К.)».

В конце 1991-го Союз перестал существовать, и множество ведущих гроссмейстеров распавшегося государства оказались за границей. А между тем год спустя Российской шахматной федерации необходимо было сформировать команду для участия во Всемирной шахматной Олимпиаде в далекой Маниле. РШФ была охвачена войной каспаровцев против карповцев – сложилась очень непростая ситуация... 

Продолжение следует