Сыновья президента

В выходной день Крамник давал сеанс. Поскольку мероприятие предстояло неформальное, а на улице шел грозовой дождь, я позволил себе оставить пиджак дома и надел обычное рубище. Кто же знал, чем все обернется?

Начиналось все благополучно. Единственное, что тревожило экс-чемпиона перед началом игры – полуфинальный матч России-Финляндия, который Владимир «хотел бы посмотреть». Властимил Горт опасения не развеял, а наоборот углубил, рассказав, что недавний сеанс Каспарова длился 7 часов. Выяснилось, что некоторое количество игроков, которые совмещают высокое общественное положение с крепкой игрой, в Чехии есть. И, похоже, все они должны были прийти сегодня в игровой зал. Перед началом сеанса. Свободно только одно местоПризнаюсь, я и сам хотел посидеть напротив Крамника, но места распределялись сильно заранее, и свободных не предвиделось. Пустовало одно, но организатор, страшно извиняясь, сказал, что никак не может посадить меня туда, потому что ждет важного человека. Я склонил негордую выю и принялся наблюдать за тем, как Крамник дает сеанс.
Каждый сильный шахматист дает сеанс по-разному. Для начала Владимир резво проскакал по кругу, чередуя ходы 1.e4, 1.d4, и 1.Nf3. Играть стоя Крамнику явно мешает рост. Крепко опираясь на стол левой рукой, правой он крутит съеденную вражескую пешку или фигуру. Подошел, остановился, сделал два-три оборота, пошел дальше. Зрелище забавное и отчасти медитативное. Если же сопернику удается чем-то удивить, Крамник вытягивается вверх, становится еще длиннее и как бы заново разглядывает позицию из-под очков. Впрочем, удивить удается редко – в осложнения Владимир не лезет, просто улучшает позиции фигур. Этого ему, в общем-то, хватает и с профессиональными шахматистами. Рост – главное проблема Крамника в сеансеПримерно через полчаса после начала игры, когда Владимир успел сделать десяток кругов, Павел Маточа заговорщически улыбнулся мне и сказал: «Хорошие новости! К нам едет президент!» Я позволил себе поинтересоваться – какой. Оказалось – он самый, президент Чехии Вацлав Клаус. Я с пониманием посмотрел на пустующий столик, но его уже занял какой-то пройдоха, который мучительно размышлял над казалось бы дебютной, но уже безнадежной позицией.
– Это хозяин гостиницы, – вежливо объяснил Павел. Чувствовалось, что ему неудобно было мне отказывать.
– Хорошо, а где же сам будет играть? – спросил я.
– Сам не будет играть, сам будет болеть за своих сыновей, которые сидят за вторым и четвертым столами, – объяснил мне Маточа.
Я с новым интересом посмотрел на двух немолодых уже парней, по виду – не очень успешных банковских клерков. Оба играли без фантазии, но крепко. Забегая вперед скажу, что один (старший) сын сделал честную ничью, другой также честно проиграл.
Я вышел покурить, и в этот момент мимо меня проскочил человек с выдающимся подбородком и проводами в ухе. Рядом с ним, тоже довольно быстро, прошел приятный плотный господин с седыми усами. Судя по тому, что две помощницы Павла вышли встречать его на крыльцо, это и был президент. Я начал искал глазами других охранников или хотя бы президентскую машину, но ее не было. Президент пришел пешком.
Я уже не удивился тому, что никакого ажиотажа появление начальства не вызвало. Кто-то поздоровался со своим президентом, кто-то не счел необходимым отвлечься от доски. Охранник сразу забился в вип-комнату, поближе к кофею, и в зале не появлялся. Президент по стеночке обошел игроков, единственным проводником в мир шахмат стал для него Властимил Горт. Они вместе разглядывали позиции президентских сыновей. В этот момент диковатая мысль закралась в мою голову. Президент и гроссмейстерРаз уж он такой простой и доступный, почему бы ему не ответить на несколько вопросов, подумал я. Маточа меня одобрил, но договариваться предложил самостоятельно. Минут пятнадцать я честно пытался выдумать интересный вопрос. О чем с ним, черт возьми говорить? С другой стороны, я никогда не интервьюировал живого президента. Хотелось понять, что он думает о славянской защите или хотя бы вступлении в НАТО. То, что он согласится, уже казалось мне само собой разумеющимся. В голове было пусто, как у проигравшего одним из первых хозяина отеля. Так и не придумав ничего осмысленного, я поймал президент у выхода (охранник даже не шевельнулся в мою сторону) и попросил сказать пару слов. Президент смутился, сослался на занятость и… предложил отправить ему вопросы по электронной почте. Честно говоря, я даже обрадовался, но ему отказ дался, видимо, нелегко. Мы как раз проходили мимо выставки шахматных карикатур, в большинстве своем замечательно убогих, и президент четко и по-деловому заметил: «Очень красиво! Обязательно надо публиковать!».
Понадеявшись, что в Чехии не каждое слова президента – закон (тем более что кроме меня слов этих никто не слышал), я вернулся в зал. Позже Маточа рассказал, что чешский президент – действительно большой любитель игры, боролся как-то в сеансе против Мовсесяна, научил детей. Мовсесян потом неплохо о нем отзывался. Сыновья президента (в синей рубашке – старший, в костюме через одного – младший) долго не отпускали Крамника к телевизоруЗа всей этой приятной болтовней дело двигалось к финалу. Крамник вступил в соревнование с русской хоккейной сборной. Первый период – 1-0, минус десять досок. Второй период, 2-0 – последние пять. Мы вместе с помощницей Павла, вооруженной ноутбуком, в прямом эфире следили за последними минутами сражения. Казалось, что шансов немного, но экс-чемпион явно включил последнюю скорость. Четыре ничьи без поражений, и краткое резюме успевающего к третьему периоду сеансера – «какие попадаются крепкие»!
– Слушай, а если бы вы не проиграли в четвертьфинале, наверно не только президент – вообще мало кто пришел бы? – поинтересовался я напоследок у помощницы Маточи. Она махнула рукой, горько ухмыльнулась и только потом засмеялась.