13 мая 2018

Семен Ломасов: Мне нравятся необъятные просторы шахмат

Чемпион России среди юниоров и его тренер Константин Месропов ответили на вопросы Владимира Барского

– Поздравляю с победой! Как складывался турнир?

С.Л. – Прежде всего, пожалуй, повезло с жеребьевкой – удачно попал по цветам с разными людьми.

– То есть с основными конкурентами выпало играть белыми?

С.Л. – Не совсем так. С теми, с кем удобнее по дебютному репертуару играть чёрными – попал черными. С теми, с кем удобно белыми – попал белыми. Кроме того, в первых трех турах я играл с людьми, у которых рейтинг достаточно низкий. Поэтому сразу был настрой на то, чтобы хорошо стартовать, и, к счастью, это удалось – хоть и с потерянными очками, но задача была выполнена. Затем нужно было как-то удержаться на вершине, поскольку я вышел в лидеры после третьего тура. Несмотря на поражение в шестом туре, я всё равно остался в дележе первого места. Затем мои соперники потеряли какие-то очки, а я этих нет, и я в решающих партиях, конечно же, с долей везения всё-таки удержал лидерство.

– О решающих партиях, в которых много чего происходило, мы ещё поговорим. А пока можно чуть поподробнее: с какими соперниками удобнее играть белыми, с какими – чёрными? С чем это связано?

С.Л. – Наверное, с дебютным репертуаром. Например, некоторые люди, играя черными, избирают плотные, хорошо изученные ими дебюты, поэтому выиграть у них белыми не так-то просто. Даже если твоя подготовка сработает и удастся получить хорошую позицию, ты можешь не выиграть, потому что соперник просто продемонстрирует свои знания и легко добьется уравнения.

– С такими людьми лучше играть черными?

С.Л. – Мне кажется, да. В любом случае, если ты сделаешь ничью чёрными, то это будет считаться нормальным результатом, а если белыми, то это уже не так здорово.


– Константин, вы ведь заранее начали подготовку к этому турниру, к соперникам, какую-то работу провели еще дома?

К.М. – Я попросил Семена приблизительно наметить, с кем что может случиться белыми и черными.

Мы, конечно, не знали, какая будет жеребьевка, но примерно наметили схемы для того, чтобы сэкономить время по ходу турниру. Конечно, когда выяснилось, с кем каким цветом предстоит играть, мы уже готовились конкретно к каждому сопернику, и эта конкретная подготовка происходила непосредственно перед партией. Она учитывала и состояние Семена, ведь определенный дебютный выбор у нас всегда есть. Честно говоря, то, над чем Семен работал до турнира, в Лоо так и не встретилось.

– Может, еще пригодится в дальнейшем?

К.М. – Надеемся!

– Какой-то подготовительный сбор удалось провести? Или занятия в школе мешают?

К.М. – К сожалению, – целенаправленной подготовки конкретно к этому турниру у нас не получилось, потому что у Семена была школа, я тоже был немного занят. Но, в общем-то, у нас работа идёт постоянно уже много лет. Турнир следует за турниром, поэтому постоянно идет какой-то процесс.

– Делали ставку на этот турнир? Или просто рассматривали его как один из этапов на пути совершенствования?

С.Л. – Не могу сказать, что перед каким-либо турниром я ставлю себе четкую задачу – просто стараюсь играть как можно лучше каждую отдельную партию, каждый отдельный турнир. Если играешь лучше остальных, то, в конце концов, всё равно так получится, что ты займешь первое место, – так, вроде бы, и случилось в Лоо.

К.М. – Я хочу добавить несколько слов на эту тему. Если брать выступления Семена на чемпионатах России с 2009 года (кажется, первый раз он выступил в 7 лет), то, в общем, шло поступательное движение. И в прошлом году, в 15 лет, он дебютировал в этом круговом турнире лучших юниоров, – очень престижном, как мне кажется. Мог выстрелить и тогда, но, наверное, не хватило опыта. Когда встал вопрос: играть в этом году или нет, мне казалось, что очень важно сыграть этот турнир. Во-первых, я считал, что у него есть шанс на победу. Во-вторых, сейчас шахматисты играют очень мало круговых турниров; есть только супертурниры, а шахматисты уровнем чуть пониже круговиков практически не видят.

– В Киришах играли?

К.М. – Один раз, а потом посчитали, что переросли уже, очень быстро переросли. Поэтому я считал, что пренебрегать таким сильным круговым турниром не следует. Мы знали, что будут выступать Лобанов, Паравян, Сарана, может быть, Есипенко – то есть думали, что будет где-то 5-6 сильных конкурентов. Такой турнир очень полезно сыграть: это опыт, которого очень не хватает в юном возрасте. А уж как получится, так и получится. Получилось хорошо – и слава Богу!

– Поговорим о концовке турнира.

С.Л. – Тут не обошлось без везения.

– К последним двум партиям ты подошел лидером?

С.Л. – Да.

– В связи с этим, наверное, сказывалось какое-то давление?

С.Л. – На самом деле, не могу сказать, что было какое-то давление – еще и потому, что в каждой из этих партий не было четкой настроенности на результат. Мне абсолютно ничего не гарантировала ничья – как в предпоследнем туре, так и в последнем. Да, я ее рассматривал как удачный результат, но всё равно победа была предпочтительнее. Поэтому не было такого давления, что мне нужен конкретный результат, и я должен на него сыграть.

В предпоследнем туре случилась небольшая дебютная неприятность: соперник применил сильную новинку, очень редкий ход. Затем я, возможно, не очень правильно оценил позицию. Подумал, что имеет смысл пойти на форсированный вариант с множеством разменов, где итоговая позиция будет более-менее равной, но она оказалось не очень приятной для меня, а еще поджимало время. Затем вместо того, чтобы перейти в окончание «ладья против ладьи и коня», которое считается ничейным, я перешел в позицию, которая объективно тоже ничейная, но от меня еще требуется точность, причем точность компьютерная – без всяких стоек. Удержать ничью мне не удалось, но затем, наверное, сказалась усталость соперника: в конце концов, он дал мне шанс, и всё-таки получилась ничья.

– Какие эмоции испытывал тренер, сидя у компьютера?

К.М. – Словами этого не передать! Дома у Сени, по-моему, тоже в полуобморочном состоянии был весь состав семьи, который наблюдал за происходящим. Меня бросало то в жар, то в холод. Честно могу сказать: мы с Сеней работаем уже 10 лет, но столь драматичного турнира, подобной концовки я не помню – с такими переживаниями и метаморфозами. Мне кажется, за 10-15 минут до конца последнего тура вообще был неясен состав тройки призеров. Однако несмотря на то, что в какой-то момент позиция в партии заключительного тура была очень подозрительной, нельзя было впадать в уныние, потому что еще мог предстоять тай-брейк. Пока Сеня находился в безнадежной позиции, я начал к нему готовиться: с учетом дефицита времени, мне предстояло хотя бы дать ему какие-то рекомендации. Это мог быть даже турнир между тремя участниками, и надо было хотя бы сказать: «Белыми ты играешь с тем-то то-то, а с тем-то – то-то, а черными…»

Естественно, в турнире мы готовили к каждому один цвет, как это выпало по жеребьевке. Я должен был посмотреть, надо ли вносить коррективы, а также дать рекомендацию на другой цвет. Поэтому в последний день приходилось самому находиться в рабочем состоянии. А вот в предпоследнем туре, во время партии с Сараной, которая продолжалась 144 хода…

– Рекорд?

С.Л. – Мой личный рекорд.

К.М. – В какой-то момент казалось, что Сеня провел отличную защиту и «вытащил» тяжелую позицию, и уже ничья, которая нас устраивала по турнирному раскладу, и вдруг… Ну, не вдруг – позиция, на самом деле, оставалась не очень приятной, но казалось, что ничья всё-таки будет. А потом чаша весов стала склоняться на сторону соперника, и я, честно говоря, впал в какую-то прострацию. Но, слава Богу, всё закончилось благополучно, и в последнем туре в некоторой степени история повторилась.

Хочу сказать, чем мне этот турнир запомнится: я увидел, что Семен стал еще и отличным турнирным бойцом, то есть реально проявил отличные бойцовские качества. На финише это всё и решило – вот что приятно! Это значит, что Семен повзрослел, возмужал и, как мне кажется, готов уже к новым свершениям.

– Дай Бог! Семён, твой соперник в последнем туре Максим Вавулин сыграл на первом ходу 1.b3, потом пожертвовал пешку. Это стало неожиданностью?

С.Л. – Да. Но я, в принципе, знаю Максима достаточно хорошо: он играет в такие веселые шахматы. У него вообще-то достаточно серьёзная учебы в вузе, и он наслаждается игрой – может быть, больше, чем кто-либо еще на этом турнире. Видимо, он решил удивить меня, начать играть в шахматы в сложной незнакомой позиции.

– Знал про такую жертву?

С.Л. – Нет, мы не знали, но уже буквально через три хода возникла оригинальная позиция. Казалось, жертву пешки можно было принимать, но Максим получил компенсацию.

– Достаточную?

С.Л. – Объективно, скорее всего, недостаточную, но напряжение в позиции сохранялось на протяжении всей партии, даже когда у черных были две лишние пешки.

– Чёрные нигде не могли форсировать ничего?

С.Л. – Нет.

К.М. – Он пытался…

С.Л. – Я пытался «смахнуть» ферзей с доски ценой одной пешки. Считал, что после этого у меня вряд ли будут шансы проиграть: всё-таки пешка лишняя, фигур не так много, очевидных слабостей нет. Но оказалось, что два слона Максима очень сильны, и мне нужно заботиться об уравнении. И хотя позиция еще очень долго оставалась равной, думаю, что если бы я предложил ничью где-то после контроля, Максим не согласился бы: мы оба считали, что за победу борются белые. А затем еще случился зевок с моей стороны…

М. Вавулин – С. Ломасов


43…g5?

– Это просчет?

С.Л. – Да, очевидный просчет. Он связан с тем, что при ладье на g1 у меня нет хода 43...Nd3 из-за 44.Kc4 Nxb4 45.Kc3, и теряется фигура. Так что я, поразмыслив немножко, подумал, что сгоняю ладью, и в конце этого варианта после хода Kc3 ладья сможет отступить на h2 или b1 с нападением на слона, и у меня всё отлично. Но неожиданно для меня оказалось, что пешку можно съесть – что Макс и сделал, наверное, через 30 секунд. Вскоре возникла точно такая же позиция, но без пешки g6.

44.Rxg5 Nd3 45.Rg4 Kc7 46.Rd4 Ne5 47.Rd1

С.Л. – Наверное, объективно эта позиция уже проигранная, потому что ладья заходит в мой лагерь.

– По ходу не видел, как проигрываешь?

С.Л. – Я видел, как может получиться ладейник, скорее всего, проигранный за черных.

47…f5 48.Rd6 Rb1


Здесь вместо 49. Bg2 белые могли сыграть 49.Bc6! Nxc6 50. Rxc6+ Kd7 51. Rd6+.

Но я не был уверен в оценке этого окончания. Всё-таки на часах Максима оставалось не 30 минут, а 10, и за такое короткое время можно не успеть рассчитать все тонкости. Как известно, в ладейниках один ход не туда – и сразу позиция может стать ничейной.

Но опять же, видимо, сказалось напряжение или усталость: Максим зевнул, и мне посчастливилось этим воспользоваться.

49...f4 50.Rxe6 f3 51.Bf1 Nd7 52.Rc6+ Kb7 53.Rd6 Nxc5 54.Bc4 f2 55.Kxc5 f1Q 56.Bxf1 Rxf1 57. Rd7+ Kc8 58. Rh7 Rf6 59. b5 Rg6 60. b6 Ничья.

– И всё окончилось благополучно! Семен, после победы на Moscow Open в январе ты говорил, что дальнейшие планы еще неясны: надо закончить школу и потом думать. Сейчас планы как-то прояснились – после новой победы, достаточно весомой?

С.Л. – Возможно, равновесие немножко сместилось в пользу шахмат, но окончательно ещё нет, ничего не прояснилось. Наверное, летом нужно будет уже принимать решение, поскольку впереди 11 класс, и уже не получится уделять достаточно времени и тому, и другому, чтобы и там, и там преуспевать. Так что окончательного решения нет, но шахматы в приоритете.

К.М. – Дело в том, что Семен хорошо учится. А проблема выбора всегда сложна.

– Что нравится в шахматах, а что, наоборот, смущает молодого человека?

С.Л. – Нравятся, наверное, просто необъятные просторы этой игры. Даже играя очень много лет, всё равно, скорее всего, возникнет огромное множество абсолютно незнакомых тебе позиций. Можно вечно, без преувеличения, вечно развиваться – и в дебютном плане анализировать что-то конкретное, и изучать эндшпили, читать разные книжки. Это, конечно же, привлекает. Вроде бы, на такой маленькой доске восемь на восемь, при 32 фигурах можно, на самом деле, делать всё, что угодно!

– Простор для творчества?

С.Л. – Да. Как, например, сегодня со мной сыграл Максим: вроде бы, делал такие неуклюжие, можно сказать, ходы, и всё равно они привели к очень интересной, неясной позиции – и это, конечно же, радует.

Смущает же… Даже не то что смущает – просто проблема в том, что я достаточно успешно учусь, и мне это тоже нравится, так что отказаться от других вещей я всё-таки не готов.

– А какая альтернатива шахматам?

С.Л. – Пока не знаю.

– Если выберешь серьёзный вуз, то с чем связанный – с экономикой, с математикой?

С.Л. – Да, с какими-нибудь техническими предметами или экономикой, математикой. Что-то в этом роде. Скорее всего, с экономикой. Но если идти в серьезный вуз, то придется сказать шахматам «до свидания», отложить их в долгий ящик на несколько лет. А потом уже не факт – получится ли вернуться, и вообще захочется ли вернуться.


– Путь, популярный в Америке. Люди играют в школе, потом в вузе, пока вуз их поддерживает, и потом они говорят: «Да, всё это было очень мило…»

К.М. – Да: «Мы закончили вуз, у нас есть образование, и нам не нужны шахматы. Другая работа гораздо интереснее и выгоднее».

– Шахматисты среднего и особенно старшего поколения считают, что приход в шахматы компьютеров иссушает игру. Интересен взгляд молодого человека, который уже вырос при них.

С.Л. – Я, на самом деле, не очень понимаю шахматы без компьютеров – может быть, потому, что я их просто не встречал. Но мне кажется, что нет – это не иссушает, если уметь пользоваться компьютерами. В каком-то плане компьютер даже, наоборот, только добавляет интереса, открывает больше простора. Да, действительно, компьютер удержит практически любую дебютную позицию, но можно находить трюки, которые компьютер поначалу не будет понимать. Компьютер находит множество атакующих возможностей. Есть большое количество интересных положений, которые, мне кажется, без компьютера невозможно было бы понять, поэтому нельзя было бы туда идти.

И ещё мне нравится чистота анализа, которую дают компьютеры. Я не очень понимаю, как можно анализировать, если нет никакой уверенности в том, что ты правильно понимаешь происходящее. Всегда ведь можно просчитаться, ошибиться – а компьютер обеспечивает надежность, ты знаешь, что после того или иного хода не получишь хуже. И это касается не только дебютов, но и множества эндшпилей – как, например, эндшпиль, возникший у меня с Лешей Сараной. Не уверен, что его вообще возможно оценить без компьютера: когда белый ферзь единственными ходами через поле а7 попадает на g1, и это ничья. Без компьютера, мне кажется, это очень сложно определить. И таких эндшпилей очень много.

– Деревянная доска у тебя есть?

С.Л. – Да, есть.

– Здесь на турнире пользовался ей при подготовке?

С.Л. – Пару раз двигали.

К.М. – На самом деле, раньше она была постоянным гостем в номере, но чем дальше идем, тем меньше ей пользуемся.

– После партии есть желание проанализировать ход борьбы вместе с соперником?

С.Л. – Нет. Есть желание узнать, что он видел, думал, но когда приходишь домой, то сразу в голову лезут вопросы: где я мог сыграть лучше, где допустил ошибку. Очень хочется очистить свою совесть, чтобы понять: здесь я, например, играл хорошо, нигде не ошибался, а здесь меня переиграли. Или наоборот, здесь я ошибся – ну что ж, тут было сложное решение, и уже не так обидно. То есть закончить с этой партии и начать подготовку к следующей.

– А с читерами не доводилось сталкиваться, или подозревать кого-то?

С.Л. – Два-три раза сталкивались. Были ситуации, когда у нас возникали подозрения.

К.М. – Да, пару раз по нашей просьбе даже отключали трансляцию, но… Во-первых, мы не можем утверждать, что эти люди точно этим занимались. Во-вторых, два-три раза за огромное количество турниров – я думаю, что это не самая больная для нас тема.

– Не такая страшная проблема?

К.М. – Пока что нет. Хотя за последние несколько турниров два раза мысли на эту тему у меня возникали.

– В своих турниров, или где Семён играл?

К.М. – В его турнирах, но не буду уточнять детали. Один раз на кону стоял достаточно серьезный денежный приз, и у меня возник вопрос: все ли будет в порядке в этой партии. Но я убедился, что человек играет нормально. В другой раз человек показывал перфоманс пунктов на 500 выше своего рейтинга, и его партии показались мне подозрительными. Мы просто перед партией попросили судей обратить на него внимание, и вроде бы, ничего подозрительного не обнаружилось; может быть, мы были неправы. Так что не могу сказать, что эта тема у нас постоянно присутствует, – она два-три раза возникала, и всё.

С.Л. – Мне кажется, что это достаточно легко вычисляется. Шахматист может изо всех сил пытаться показать, что он играет, как человек, но всё-таки скрыть, что ты читер, мне кажется, практически невозможно. Всё равно это станет видно через какое-то время.

– Достаточно быстро?

С.Л. – Да.

– Константин, когда вы начали работать с Семёном?

К.М. – В январе 2009 года; ему было тогда 6 лет. Я сотрудничал с клубом Петросяна, периодически читал там лекции, и так получилось, что мы начали заниматься. Во-первых, я сразу увидел, что у ребёнка огромный потенциал. И, наверное, сыграло роль моё желание в этот момент вернуться в шахматы в каком-то новом статусе – потому что, понятно, в качестве игрока это было уже не очень интересно.

Все это совпало, мы начали работать, и очень быстро появились успехи – выиграли Moscow Open в своем возрасте и так далее. Стало понятно, что всем интересно, и у нас получился очень хороший и творческий, и человеческий союз. Он сохраняется много лет, и я считаю, что пока у нас всё хорошо.

Очень важно, как мне кажется, что мы как люди друг друга понимаем, с уважением друг к другу относимся. За это время, надо сказать, он сильно вырос – «за время пути собачка смогла подрасти»! Естественно, только через взаимное уважение можно безболезненно пройти все этапы взросления Семена – у него сейчас появляются уже немножко недетские мысли и желания. Я отношусь к этому уважительно, с пониманием и терпением, и он ко мне так же. Поэтому у нас хороший контакт, а шахматная составляющая тоже, вроде, получается достаточно неплохо.

– В важнейшем вопросе жизненного выбора ученика какую позицию занимает тренер?

К.М. – Я отношусь с уважением к его выбору, выбору его родителей. У меня в этом вопросе исключительно право совещательного голоса. Естественно, я за то, чтобы Семен оставался и развивался в шахматах, но в тоже время с уважением и пониманием отношусь к его желанию быть всесторонне развитой личностью и получить знания в других отраслях. У нас нет такой ситуации, чтобы я категорично говорил: «Занимайся шахматами, а на остальное не обращай внимания, и вообще поступление в институт будет катастрофической ошибкой». Естественно, мы разговариваем на эту тему, потому что его возраст сейчас такой, что этот вопрос решается. Мы обсуждаем все плюсы и минусы, но это идёт на уровне диалога с Семеном и его родителями. В любом случае, я буду относиться с уважением к любому решению, и буду стараться помочь, чем могу. По большому счёту, конечно, я бы хотел, чтобы шахматная карьера стала главным делом жизни.

– Потенциал большой?

К.М. – Естественно, какие-то жизненные примеры я привожу в наших беседах. Отнятое у шахмат время, безусловно, скажется на той высоте, на которую он сможет взобраться. С другой стороны, Семен мне сказал, что он будет счастлив в любом случае, будет ли он заниматься шахматами или чем-то еще. Я к этому отношусь с пониманием: главное, чтобы человек чувствовал себя всесторонне развитой личностью, и был счастлив. Я ведь тоже не зациклен только на шахматах, у меня есть и другие сферы деятельности. В любом случае, я буду Сему поддерживать, а через год мы все получим ответ.

– Хорошо, подождем. Семен, помимо шахмат и учебы, что еще тебя интересует?

С.Л. – Разный активный спорт.

– Какой?

С.Л. – Футбол, например. Играю в настольный теннис, волейбол, баскетбол.

– Насколько серьезно?

С.Л. – Несерьёзно – во дворе или на уроках физкультуры, но, в принципе, мне это нравится, и я играю с удовольствием.

– Литература, фильмы, кино?

С.Л. – Литература, фильмы, кино, сериалы.

– Всё-всё интересует?

С.Л. – В общем, всё.

– На матчи чемпионата мира будете ходить?

С.Л. – Я не знаю. В принципе, мне интересно, но я предпочитаю сам играть, а если смотреть, то можно и по телевизору.

– Спасибо за беседу, и еще раз поздравляю с победой в чемпионате!