Алексей Широв: Хотим сохранить наши славные традиции
О том, как живут наши соседи – латвийские шахматисты, главному редактору сайта РШФ Владимиру Барскому рассказал сильнейший гроссмейстер прибалтийской страны Алексей Широв
– С чем связано возвращение в латвийское шахматное «подданство»? Какие в связи с этим ожидания?
– Причин несколько. Я не так много времени в своей жизни провел вне Латвии, в 2000 году я практически вернулся сюда на постоянное жительство. Так что это логично: все-таки играть за страну, в которой вырос, сформировался как шахматист и прожил почти всю жизнь! «Искусственными» получились последние 10 лет, когда я жил в Латвии, а продолжал играть за Испанию.
В Латвии шахматы особенно не поддерживались, а в Испании наоборот: как начался бум в конце 80-х – начале 90-х, так он, в какой-то степени, и продолжался. Одним из последних всплесков шахматной активности в Испании следует считать организацию финала «Большого шлема» в Бильбао, где мне довелось два раза сыграть. Обращаю внимание: не как местному игроку, а как честно отобравшемуся! Так что с Испанией меня связывало многое: и гражданство, и то, что я там часто бывал, выступал в турнирах.
Однако все течет, все меняется. В Латвии тоже произошли какие-то изменения, я стал больше общаться с шахматными энтузиастами в республике. Возобновились разговоры о том, что мне, возможно, следует вернуться. Наверное, окончательное решение было принято, когда в латвийской шахматной федерации менялся президент. Он дал понять, что готов занять пост президента, но его тоже интересуют какие-то изменения, и одно из них – мое возвращение. Мы с ним встретились, немножко поговорили; я рассказал о своем видении ситуации, он – о своем. В августе нынешнего года я принял окончательное решение.
– А обычное гражданство – двойное?
– Нет, у меня только испанское. О смене гражданства я особо не думал, потому что сейчас обе страны входят в европейское сообщество. В Латвии я нахожусь вполне официально, у меня есть вид на жительство.
– Какие планы у шахматной федерации Латвии?
– Основная задача – выступление на очередной Олимпиаде в оптимальном составе. Конечно, мы все реалисты и понимаем, что 5-е место 1992 года в ближайшее время повторить невозможно, говорить о попадании в десятку тоже было бы странно. Но при хорошей игре и удачном стечении обстоятельств шансы оказаться в первой двадцатке вполне реальны. А для маленькой страны, какой является Латвия, это было бы уже достаточно серьезным достижением.
Также хотелось бы, чтобы не забывались наши славные традиции. Чтобы шахматы по-прежнему являлись элементом культуры в нашей стране, и небольшие подвижки есть. Помимо того, что небольшие турниры организуются по всей стране…
– Принимаешь в них участие?
– Да, я уже сыграл в нескольких. И Свешников постоянно играет, а также Миезис, Нейкшанс… Можно сказать, все мы друг друга тренировали, потому что сыгранные там партии не попадали в интернет.
Мы организуем турнир по быстрым шахматам, посвященный памяти Таля. Несколько неожиданно оказалось, что это будет самое значимое шахматное событие в Латвии, начиная с 1995 года, когда в Риге состоялся Мемориал Таля, в котором мне сыграть не удалось. Ну, об этом сейчас не будем вспоминать.
Очень важно, что мне пошли навстречу Василий Иванчук, Александр Морозевич и Шахрияр Мамедьяров – все они согласились играть на символических условиях. Если на шахматной карте появится «старая новая» страна, то это всем в плюс, и поэтому они согласились поддержать наше начинание. Благодаря им к шахматной Латвии удастся снова привлечь внимание.
– Это твой дебют в роли организатора? Какие ощущения?
– Я понял, что это очень тяжелое дело. Нужно учитывать очень много разных нюансов, вплоть до того, сколько участники и гости должны платить за питание. Конечно, я организую турнир не один, мне помогают многие люди.
– В финале сыграют 4 приглашенных участника, включая тебя, и 4 победителя отбора?
– Да.
– А по какой формуле пройдет отбор?
– Будет массовая «швейцарка». Может быть, сделаем отдельные турниры для более сильных и тех, кто послабее. Я считаю, кандидаты в мастера с рейтингом 2250 и выше в быстрых шахматах всегда могут преподнести сюрприз в отдельных партиях.
– Сколько ожидаете народу?
– Одновременно будет проходить еще детский турнир. Если считать всех вместе, то я надеюсь на несколько сотен участников.
– Турнир будет проходить в Юрмале?
– Да. Но эта та часть города, которая раньше была отдельным городом Кемери. Так что от места игры веет и довоенными латвийскими традициями, когда в Кемери проходили турниры с участием Алехина, Решевского, Кереса, Флора и других. Турниры были очень сильные! В Юрмале проводились и турниры с участием Таля, но в другом районе. Это очень длинный прибрежный город, он простирается на 30 километров.
– А где в Риге можно поиграть в шахматы? Есть ли городской клуб?
– Клуба, к сожалению, нет. Есть рижская шахматная школа, где занимаются дети. Лучших из них тренирует Артур Нейкшанс. Как он сам признался, благодаря работе с юниорами он многое приобретает и для себя. Новое поколение подрастает, нам есть на что рассчитывать в будущем!
Наши блицтурниры проходят то в одном месте, то в другом; многие идут навстречу. В рижском техническом университете есть одна комната, отведенная под шахматы. Молодой доцент университета Эгонс Лавенделис очень любит шахматы, играет на уровне неплохого кандидата в мастера, вполне может стать международным мастером, а то и больше. Его отец в свое время был ректором этого вуза. Мои родители, которые учились в этом университете, хорошо помнят отца Эгонса, которого тоже зовут Эгонс.
Он главный организатор опена в Риге, который пройдет в следующем августе и будет называться«РТУ – опен». Эгонс также помогает мне в организации юрмальского турнира. Мне очень нравится в Латвии, что у людей, которые стараются помочь шахматам, нет никаких интриг между собой, все друг другу помогают.
– Подключишься к работе с латвийскими детьми? Российским же помогал.
– Это еще не обсуждалось. Пока что с детьми очень хорошо занимается Артур; думаю, он может дать им ненамного меньше, чем я. Может, в будущем… Сейчас моя задача – немного поработать с коллегами по будущей команде. Видно, что шахматисты все неплохие, но подход к шахматам у них пока немного любительский. Поэтому научить их каким-то вещам, до которых я дошел за 20 лет профессиональной карьеры, было бы неплохо.
– Насколько регулярно занимаешься с российскими детьми?
– Пока что я был только на одной сессии школы Северо-Западного округа, она проходила в Петербурге. Меня привлекли на 4 дня, я просто больше не мог. Как я понял, детям и родителям понравилось, поэтому я не исключаю, что меня пригласят снова. С молодыми шахматистами я пока занимался редко. В 2007 году провел сбор с лучшими юношами Испании. Тогда имя Ивана Сальгадо еще никто не слышал, а вскоре оно стало известно, по крайней мере, всем россиянам! Но мне не хотелось бы говорить, что это все – моя заслуга. Надеюсь, он что-то извлек из той сессии, но в основном с ним работали другие люди.
– Ты упомянул, что дважды выступал в Бильбао. Каково это – играть в стеклянном кубе?
– У меня больше впечатлений от игры в кубе осталось после турнира в Софии 2009 года. Это один из самых больших моих успехов в карьере, там все получилось настолько хорошо, что если и были какие-то неудобства, то о них не вспоминаешь. В Бильбао один из турниров прошел в кубе, во время другого мы находились в обычном помещении.
– Это не создает каких-то дополнительных неудобств?
– Сколько нам ни говорили, что это стекло абсолютно звуконепроницаемо, было слышно практически все, что происходит на улице, в том числе и голоса комментаторов. А я очень чувствителен к этим моментам, потому что в наше компьютерное время надо ограждать участников от возможных влияний со стороны. Если комментатор просто смотрит на компьютер и говорит, какой ход рекомендует компьютер, а кто-то услышит?
– Но ведь можно и самому прислушаться?
– Да, но это уже несерьезно! Так что звуконепроницаемости стекла добиться не удалось, а в чем другой смысл, я даже не понял.
Конечно, лучше всего шахматисты чувствовали себя на сцене в театре, но там возникает та же проблема. Зрители хотят слушать комментарии. В старые времена, когда я сам их слушал, это казалось нормально. А сейчас услышит что-то участник… Я бы, может быть, вообще запретил комментаторам пользоваться компьютером. С другой стороны, в теннисе комментаторы используют электронное табло и все остальное; значит, в шахматах они тоже должны все учитывать.
– Еще несколько слов о латвийских шахматных традициях. У вас был такой замечательный журнал – «Шахматы». Планируете ли его возродить?
– Да, я ведь успел даже поработать в этом журнале. Конечно, не на ставке, но я реально приходил периодически в редакцию и, сидя в кабинете, что-то писал, потом прямо на месте мои материалы проверяли. Ты ведь помнишь эти времена, тебе тоже пришлось мои материалы редактировать! Тогда я очень любил писать статьи, уделял этому почти все свое свободное время. Идея, конечно, интересная, но я не знаю, какая сейчас ситуация с расходами по рассылке. Если делать журнал, то надо на русском языке и распространять его по России, а, как я понимаю, даже «64» трудно распространять. А если все это еще из Латвии делать?..
– А если на латышском языке, то будет совсем мало подписчиков?
– Конечно, мало. В советское время журнал выходил на латышском языке только потому, что надо было сохранять национальную культуру, а экономическую выгоду давало только русскоязычное издание. За прошедшие годы обсуждалось много разных идей. Например, выпускать журнал в информаторском стиле, или делать его на английском. Мне кажется, сейчас в Латвии нет людей, которые настолько уж профессионально всем этим бы владели. А доверять переводчикам… Если он не имеет представления о шахматах, то он такое изобретет! Потом придется заново переводить. Хотя сейчас в Латвии снова будет несколько гроссмейстеров неплохого уровня, и нам будет чем делиться с шахматным миром. Делать ли это через интернет или через печатное издание – надо подумать и решить.
