Дмитрий Яковенко: Конечно, я хочу вернуться в сборную!
Во время шахматного вечера в ЦДЛ новоиспеченный чемпион Европы – 2012 Дмитрий Яковенко ответил на вопросы Владимира Барского и Этери Кублашвили
– Дмитрий, как проходил турнир? Какая партия оказалась самой интересной, самой сложной?
– Турнир проходил как все «швейцарки». Ничего особенного не было вплоть до последних туров, когда началась борьба за самые высокие места. Сложных партий оказалось немало: в 3-м туре я стоял на грани поражения; в 6-м хоть и выиграл партию, но пройдя через очень сильный цейтнот – оставалось минут 5 на 15 ходов. В 7-м туре долго пришлось находить точные ходы, чтобы погасить инициативу Чепаринова; затем выиграл пешку в эндшпиле, но в цейтноте, к сожалению, зевнул ее обратно, и получилась ничья. И заключительная партия с Фрессине, которую мне удалось выиграть, конечно, получилась достаточно сложной. – Очень нервной?
– По рисунку борьбы она особо нервной не была, потому что я довольно быстро получил по дебюту преимущество, причем безо всякого риска поражения. А проигрывать партию мне тоже, естественно, не хотелось: ничья давала пусть не первое, но с большой вероятностью второе или третье место. То обстоятельство, что я довольно быстро получил позицию с большими шансами на выигрыш и при этом без риска проигрыша, позволило чувствовать себя поспокойнее. Наоборот, я даже старался себя «взвинчивать»: говорил сам себе, что в такой позиции я уже не должен довольствоваться ничьей, что надо искать именно выигрыш! И не ходить в расслабленном состоянии: мол, выиграю – хорошо, нет – ничего страшного, а постараться сконцентрироваться и довести партию до победы! Хорошо, Фрессине мне помог – в эндшпиле пропустил небольшую тактику и остался без пешки, после чего мне было уже легко.
– Как относитесь к жестко соблюдавшимся в Пловдиве правилам: запретам опозданий, запретам соглашаться на ничью до 40-го хода?
– Ситуация с запретом опозданий мне, конечно, не нравится, я в ней не вижу абсолютно никакого смысла. Особенно если говорить о таких вот крупных «швейцарках». Я могу еще понять, если речь идет о круговом турнире. Но вообще мне не нравится, что это вводится как обязательное правило на всех турнирах. Если речь идет о круговых турнирах, то организаторы могли бы включать это положение в контракт и вводить какие-то штрафы за опоздания – это контракт, и никто не был бы против. А вводить такое в крупных «швейцарках», где нет особых зрителей, никакого смысла не вижу.
Что касается запрета ничьих, то я, в принципе, несмотря на то что сам на ничьи соглашаться люблю, на стороне этого нововведения, поскольку действительно есть искусственный момент, когда можно в сложной позиции согласиться на ничью. Очень часто мне возражают: «А если позиция абсолютно ничейная, то что – продолжать играть ее до 40-го хода?» На что я отвечаю: «Тогда пойдите Kg1-h1-g1 и дайте сопернику понять, что вы хотите сделать ничью. А если не можете позволить себе стоять на месте, значит, позиция еще не настолько ничейная, и надо продолжать играть». Здесь я никаких проблем не вижу.
Другое дело, что повышается нагрузка на шахматистов. Может быть, в таких условиях на 11 туров надо давать два выходных, а не один.
– Нагрузка повышается, а призовой фонд понижается? По сравнению с тем, что было лет 5-6 назад?
– Мне кажется, уменьшение призового фонда произошло именно в этом году. Что в Дрездене, что в Экс ле Бене в прошлом году первый приз был 20 тысяч евро. Не знаю только, насколько быстро падали призы дальше. В этом году, действительно, призовой фонд сильно уменьшился.
– Дима, вы сейчас с кем-нибудь тренируетесь, работаете?
– В основном шахматисты сами сейчас занимаются. Незадолго до чемпионата Европы проходили сборы российской команды, которые мне помогли. Например, в последнем туре я применил вариант, который изучал на этих сборах.
– Со своим первым тренером Александром Сергеевичем Никитиным сейчас общаетесь?
– Через день после того как я вернулся из Пловдива, он был уже у меня в гостях, поздравлял. Мы сейчас живем недалеко друг от друга, в 10 минутах езды на машине.
– Сильно ли влияние первого тренера?
– В принципе, да. Но должен сказать, что первым тренером был мой папа – до 10-11 лет, и он тоже оказал на меня довольно большое влияние. Александр Сергеевич помогал мне на следующем этапе, он уже юношеский тренер. Но его влияние тоже, конечно, очень большое.
– Правда ли, что он отговаривал вас заниматься шахматами профессионально?
– Нет, такого не было. Он отговаривал меня отказываться от учебы в пользу шахмат, выступал за то, чтобы я получил хорошее образование.
– Он оказался прав?
– Думаю, да – в моем случае он был прав. Не берусь судить о других шахматистах, поскольку у каждого своя ситуация.
– Учеба в университете не мешала шахматному развитию?
– В моем случае не мешала, потому что я не занимался шахматами по 8 часов в день. Поэтому мне хватало времени и на занятия в университете. Не могу сказать, что учеба давалась мне очень уж сложно и отнимала много времени. На соревнования я продолжал ездить, больших проблем с этим не было. Однако повторюсь: у каждого своя ситуация, ни в коем случае не хочу сказать, что всем обязательно надо учиться в университете.
– В математике, которой занимались в МГУ, больше всего нравилось решать задачи?
– Да, решать, искать доказательства. Довольно рано родители стали выписывать мне журнал «Квант», класса с 6-7-го. Что-то понимал, что-то - нет, но читал с интересом и решал задачи, которые там приводились.
– А кто родители по профессии?
– Отец инженер-конструктор, занимается чертежами, а мама врач. Папа очень любил шахматы, он играет примерно в силу кандидата в мастера. Как раз в то время, когда я был маленьким, он играл по переписке и заодно меня учил.
– Вообще, математика сильно связана с шахматами? Многие считают, что это совершенно разные вещи.
– Может быть, математика ближе к финальной стадии шахматной партии, когда порой надо высчитать матовую комбинацию, найти четкий выигрыш или ничью в эндшпиле. Это в чем-то схоже с решением математической задачи, где тоже надо строго доказать какое-то утверждение, не пропустив никакой малости. Так же и в шахматах: найти строгое решение позиции, ничего не пропустив. Считается, что я неплохо провожу именно заключительную часть партии; может быть, в этом мне помогают математические склонности. Действительно, в позициях, которые поддаются точному расчету, я достаточно редко допускаю ошибки, – конечно, если у меня есть время на раздумья. Сажусь, погружаюсь в позицию и высчитываю ее до конца.
В то же время в дебюте и на выходе из миттельшпиля позиции слишком сложны для того, чтобы их можно было высчитать, и здесь уже, наверное, с математикой мало общего.
– Наукой сейчас удается заниматься?
– Нет, давно не занимаюсь. Честно говоря, когда я еще учился в аспирантуре, то понял, что современная математика, которой занимаются ученые, действительно очень сложна. Может быть, я и смог бы ее осилить, но тогда надо было бы заниматься математикой гораздо больше, чем я занимался, наверное, математикой и шахматами в общей сложности!
– Как считаете, можно в России прожить, занимаясь наукой, работая ученым-математиком?
– Это не ко мне вопрос. Как мне представляется, это в значительной степени зависит от того, получает ли человек какие-то гранты: без них, наверное, вряд ли.
– А профессиональным шахматистом?
– Шахматистом можно. Конечно, в зависимости от того, какого ты уровня.
– Последние несколько лет у вас происходило падение рейтинга…
– Мой пик рейтинга 2760 был в 2009 году, и говорить прямо-таки о падении, когда я достаточно уверенно держал рейтинг в районе 2720-2730… Для меня загадка, почему все считают, что последние два года я нахожусь в кризисе. Если не в кризисе, то что – я должен бороться за чемпионское звание?
– Наверное, да.
– Как мне казалось, я поддерживал определенный уровень. Закон диалектики говорит, что развитие происходит скачками: накопление – потом скачок. Я находился в стадии накопления; может быть, и сейчас продолжаю там находиться. Мне кажется, на каком уровне я играл три года назад, так и сейчас играю примерно в ту же силу. Мой подъем до 2760 в какой-то степени был обусловлен стечением обстоятельств, удачными окончаниями партий. Ведь в шахматах два спасенных полуочка – это 10 пунктов рейтинга. Изменения происходят довольно быстро, тем более я играл в то время довольно много турниров. Скачок вверх или вниз может произойти легко, и очень у многих они случаются.
– Недостатка в турнирах сейчас не испытываете?
– В прошлом году я сыграл партий 80 – значит, такого уж недостатка нет. Другое дело, года три назад, когда я имел приглашения в супертурниры, на чемпионат Европы я, возможно, не поехал бы. А теперь приходится! Хотя больших проблем из-за этого я тоже не испытываю.
– Женский вопрос: как женитьба влияет на шахматный рост?
– Сказать сложно. Конкретно в моем случае получилось, что так называемый «спад» начался практически одновременно со свадьбой. Но я не уверен, что дело именно в этом, вряд ли между этими двумя событиями такая уж сильная связь.
– Супруга в шахматах разбирается?
– Совсем чуть-чуть, практически нет. Свой мобильный телефон она обыгрывает, но я подозреваю, что там стоит не самая сильная программа.
– Это лучше, чем если бы она была шахматисткой?
– Я не из этого критерия исходил, когда жену выбирал!
– Сегодня предстоит матч в «буллит», по минуте на партию. В такие шахматы доводилось играть?
– Я первый раз в жизни сегодня днем сыграл в ICC партий 15-20 по одной минуте, чтобы хоть какой-то опыт получить. Честно говоря, даже не представляю, как я буду играть, учитывая, что психологически мне достаточно сложно заставить себя быстро двигать руками. Больших надежд в отношении этого матча я не питаю. (Соперники все-таки немного увеличили контроль – по две минуты на партию, и матч завершился вничью 2,5:2,5 – ред.)
– Наверное, помимо игры в ICC надо было еще зарядку для рук сделать!
– Даже в силу моего темперамента мне тяжело махать рукой с такой скоростью. Лет 5-6 назад я это делал, а сейчас уже не хочется.
– От возраста зависит?
– Наверно. Или от женитьбы, я не знаю!
– Опять женитьба виновата! А чем вы занимаетесь в свободное время? Может быть, каким-нибудь видом спорта?
– Спортом – да. Этой зимой я достаточно много бегал на лыжах. Было время, когда в бассейн ходил. Достаточно регулярно играем с друзьями в футбол. Это что касается спорта. А так – интернет, книги…
– Известно, что вы любите литературу. А остальные виды искусства не признаете?
– Читать я любил с самого детства, с тех пор как меня научили – мне даже сам процесс чтения нравился. А остальное искусство – я его не понимаю. Не вижу особой разницы между Рембрандтом и уличным художником на Арбате.
– Только в цене, наверное! А театр? Это ведь та же литература, только на сцене.
– Несколько раз я был в театре, и мне, в принципе, нравилось. Но… Я не могу оценить, хорошо играет актер или плохо, для меня это загадка. По большому счету, что театр, что кино – все равно, что смотреть.
– А оценить авторов – хорошо написал книгу или плохо? Какие тут критерии?
– По языку, которым пишет автор, я могу сказать, нравится ли он мне. Я могу сказать, например, что у этого автора язык слабый – как, в принципе, и бывает в большинстве развлекательных книжек. Раньше мне это не сильно мешало, а сейчас я уже замечаю, что книга с не очень хорошим языком мне неприятна, и я ее не читаю. Когда речь идет об иностранной литературе, то трудно понять, зависит ли это от языка или от переводчика, но в целом такая ситуация имеет место.
– Есть ли разница между мужскими произведениями и женскими?
– Я женские книги почти не читал, поэтому сравнивать сложно. Хотя когда я недавно выяснил, что Макс Фрай, чьи фантастические книги я читал, когда учился в университете, – это женщина, то удивился. Не догадался, когда читал.
– То обстоятельство, что какое-то время назад вас перестали приглашать в сборную, послужило дополнительным раздражителем, заставило больше заниматься шахматами?
– Возможность не брать меня в сборную была. Не было такого, что я должен находиться в составе сборной по объективным показателям, стопроцентно. Кажется, два раза я за сборную не играл – на последних чемпионатах мира и Европы. Действительно, я если и претендовал, то на 4-ю доску или на роль запасного, и было несколько претендентов с примерно равными основаниями. Сказать, что я обижен тем, что меня не выбирали, я не могу – это было право тренера. Но, конечно, мне это не по душе. Естественно, я хочу играть за сборную, и всегда хотел, никогда не отказывался. Конечно, я хочу вернуться в сборную!
– Какие ближайшие турнирные планы?
– Российская лига, матч с Китаем и, возможно, еще Высшая лига – пока точно не решил.
– Спасибо, Дмитрий, и удачи!
Командный чемпионат азиатских городов
