Академик шахмат Юрий Разуваев
Выдающегося гроссмейстера вспоминают чемпионы мира Владимир Крамник, Гарри Каспаров, Анатолий Карпов, Борис Спасский и Александра Костенюк
Публикация приурочена к 75-летию со дня рождения Юрия Сергеевича Разуваева (1945-2012). Предлагаем вашему вниманию фрагменты из книги «Академик шахмат Юрий Разуваев» (составитель заслуженный тренер России Борис Постовский), выпущенной в 2015 году в серии «Библиотека ФШР».
Владимир КРАМНИК
Разностороннее творчество гроссмейстера Юрия Разуваева, на мой взгляд, включает в себя три направления – турнирную практику, исследовательскую работу в области шахматной теории и тренерско-преподавательскую деятельность. С начала 1960-х годов он добрых сорок лет участвовал в многочисленных личных и командных, международных и всесоюзных соревнованиях, включая чемпионаты СССР – ведущей шахматной державы мира.
Его вклад в теорию шахмат весьма обширен. В каждую стадию – дебют, миттельшпиль, эндшпиль – Разуваев вносил новые, интересные идеи, и обычно они соответствовали требованиям той или иной конкретной позиции, учитывали ее динамический потенциал. В течение своей профессиональной карьеры Юрий Сергеевич изобрел множество оригинальных новинок, которые немедленно находили последователей. Читатель, безусловно, оценит вклад гроссмейстера в трактовку типовых позиций ферзевого гамбита – и, в частности, его выдающееся открытие 13.h2-h4!
РАЗУВАЕВ – ФАРАГО
Теоретические новации Разуваева касались также изучения стратегических идей и комбинационных мотивов, без которых не обходится практически ни одна шахматная партия. Задолго до наступления компьютерной эры он исследовал знаменитые образцы творчества великих шахматистов и находил там неизведанные возможности. Юрий Сергеевич умел мастерски работать с литературой, извлекая из первоисточников рациональное зерно, а затем выращивая из него новые, более совершенные плоды…
А уж в свою многолетнюю тренерскую работу Разуваев вкладывал всю душу. Впрочем, слово «работа» здесь не совсем верно: он этим жил и дышал. У него всегда был очень индивидуальный подход к шахматному сотворчеству со своими учениками, учитывающий их личностные характеристики и особенности стиля.
Надо сказать, что дар педагога развивался у Юрия Сергеевича с молодых лет. Ему было с кого брать пример: став уже в 18 лет учеником знаменитой школы Ботвинника, а позже и его ассистентом, он хорошо усвоил мудрый стиль общения великого чемпиона со своими слушателями. И, пожалуй, более чем кто-либо из других учеников Ботвинника принял его педагогические принципы как руководство к действию. Уже будучи опытным гроссмейстером, Разуваев стал активно передавать свой опыт и знания перспективным молодым шахматистам.
Формально учениками Разуваева называют экс-чемпионку мира Александру Костенюк и гроссмейстера Евгения Томашевского. Но фактически он в разные годы помогал и многим другим выдающимся гроссмейстерам, от Анатолия Карпова (в претендентском цикле 1973–1974) до нынешнего чемпиона мира Магнуса Карлсена (в 2005 году) и Фабиано Каруаны, которого в 2008-м обучил премудростям каталонского начала (здесь Разуваев был непревзойденным специалистом). Да и любой из активных шахматных практиков всегда мог получить исчерпывающую консультацию у мэтра – его щедрость была поистине безграничной.
В этом я многократно убеждался и на своем опыте. В 1992 году мы с Юрием Сергеевичем участвовали в дортмундском опене, где я, еще 16-летний, разделил победу с Лпутяном и Азмайпарашвили. Это был мой первый крупный успех, после которого меня заприметили. Каспаров тоже играл в Дортмунде, в главном турнире – и выиграл его. Он меня знал и раньше, по школе Ботвинника – Каспарова, а Разуваев был тогда главным тренером сборной России. И вот на закрытии турнира, когда мы стояли у шведского стола, Юрий Сергеевич вдруг обратился ко мне со словами: «Мы тут посовещались с Гарри Кимовичем... Нам обоим понравилась ваша игра, и мы хотим взять вас на Олимпиаду».
Это был полный сюрприз! Юрий Сергеевич сразу меня предупредил, что будет много трений в Москве – пробить такое решение непросто, но заверил, что они настроены серьезно и сделают всё возможное. В конце он поинтересовался, не против ли я. Возражений, разумеется, не последовало, и с того дня завязалось наше долголетнее знакомство. На Олимпиаду меня с боем взяли – после больших дебатов Каспаров с Разуваевым дали свою персональную гарантию, заявив: «Если он сыграет плохо, виноваты будем мы!» С Олимпиады в Маниле начался мой взлет наверх, поэтому тот день в Дортмунде для меня очень памятен.
На Олимпиаде почти все жили по двое в номере, и Юрий Сергеевич взял надо мной шефство. Это нас сблизило, и с тех пор мы всегда были в очень хороших отношениях. Он следил за моими успехами, и как-то мы даже проводили вместе сборы. Наверное, с друзьями-ровесниками он был на «ты», а со мной до конца оставался на «вы» –характерный для него штрих. Он казался мне редким человеком, каких в современном мире осталось уже совсем мало. Огромный такт, врожденная интеллигентность – я бы даже сказал, аристократичность. Приятнейший в общении, очень позитивный и в высшей степени доброжелательный. Это одна из причин, почему он всегда был хорошим тренером.
Уже став чемпионом мира, я любил ему звонить после какого-нибудь турнира и спрашивать о его впечатлениях. Или мы просто где-то встречались, чтобы поговорить о жизни и о шахматах. Я всегда высоко ценил его мнение. У Юрия Сергеевича было фантастическое качество: говоря языком Козьмы Пруткова, он зрил в корень, невероятно точно схватывал суть событий. И, что очень важно, умел в краткой форме это высказать. Произносил пару фраз, и всё становилось понятно!
На свете лишь единицы тренеров с таким глубоким пониманием шахмат, высочайшим классом и вот с этим умением выявить самое главное, структурировать, сделать точный вывод из большого количества партий, ошибок. Он всегда попадал в точку – над чем работать, где слабость, что нужно исправлять. Иногда это были не шахматные моменты, а психологические или чисто жизненные. Юрий Сергеевич отлично понимал, что есть связь между игрой, достижениями – и какими-то вещами, казалось бы, не имеющими отношения к шахматам. Он мог сказать: «Попробуйте сейчас от дохнуть, месяц не заниматься». Или: «Попробуйте во время турнира вечером ходить в кино».
Это было всегда между нами: никто не знал, что он помогал мне по старой дружбе. И не только мне. Борис Гельфанд созванивался с Юрием Сергеевичем до самой его смерти. Прежде всего, с ним было приятно общаться чисто по-человечески – у него было прекрасное чувство юмора, но при этом он всегда мог дать совет, потому что следил за шахматами до самого конца и со стороны порой замечал вещи, ускользавшие от нашего внимания. О помощи Разуваева мне и Гельфанду знают мало, а между тем мы очень внимательно прислушивались к его советам.
Должен упомянуть и о научной деятельности Разуваева в сфере народного образования. Скрупулезно изучая проблемы детского мышления и сотрудничая с крупными учеными, он разработал оригинальную методику развития способностей у детей с помощью шахмат. Он проводил экспериментальные занятия в обычных школах разных регионов России и довольно быстро добивался повышения успеваемости среди отстающих школьников. Это выглядело почти как чудеса графа Калиостро.
Различные влиятельные фигуры уже долгие годы пытаются внедрить предмет «Шахматы» в обязательную школьную программу. Польза очевидна: школьники приобретают чувство ответственности на каждом шагу, как это происходит в процессе шахматной партии. Развивается и логическое мышление, так нужное для принятия правильных решений. Разуваев пошел дальше: он показал уникальную роль шахмат для тренировки умения действовать в уме. Это особенно эффективно воспитывается при решении шахматных задач на мат в два или три хода и в конечном счете развивает наблюдательность, изобретательность, стимулируя выносливость мозга при напряженном переборе ходов-кандидатов…
Вся шахматная биография Юрия Разуваева является хрестоматийным примером. Он – воспитанник школы Ботвинника, исследователь и практик, прошедший огонь, воду и медные трубы. Человек, бесконечно преданный шахматам, но в то же время и широко образованный, самокритичный и целеустремленный, он выглядел почти идеальной фигурой для великих свершений. Да и таланта было не занимать: блестящая память, глубокие познания во всех стадиях шахматной партии, редкое быстродействие мозга, точный расчет вариантов плюс неумолимая логика. Настоящий шахматный академик!
Да, именно академик. И если бы такая Академия существовала, то в ней Разуваеву принадлежало бы одно из видных мест – рядом с такими титанами, как Тарраш, Рубинштейн, Рети, Нимцович...
Я очень рад, что судьба свела меня с таким удивительным человеком, и жалею, что он так рано от нас ушел. Светлая ему память.
Гарри КАСПАРОВ:
Московский интеллигент, выпускник исторического факультета МГУ, тонкий ценитель искусства и литературы, человек разнообразных дарований Юрий Сергеевич Разуваев оставил яркий след в современных шахматах – и как гроссмейстер, и как литератор, и как выдающийся тренер, педагог и аналитик.
Его шахматный дар проявился довольно рано. В 1963-м, в год моего рождения, он был, наряду с Карповым, Балашовым и другими юными талантами, в числе первых учеников знаменитой школы Ботвинника. Через много лет Разуваев признался, что на всю жизнь запомнил первую фразу, которую произнес на сессии Михаил Моисеевич: «Я сразу предупреждаю, что в шахматы научить играть нельзя, можно только научиться!»
В начале 70-х он был уже известным шахматистом – выиграл в составе сборной СССР чемпионат мира среди молодежных команд, пробился в финал чемпионата страны… Но уже смолоду Разуваев тяготел к тренерской работе – помогал Карпову и ассистировал Ботвиннику на сессиях его школы.
Там, в Дубне, мы впервые и встретились в августе 1973 года, когда Александр Никитин привез меня, 10-летнего перворазрядника, на «вступительный экзамен» к Ботвиннику. Юрий Сергеевич потом вспоминал, как после первого собеседования со мной он «в совершенно ошалелом состоянии» спросил Ботвинника: «Кажется, гения привезли?» И тот ответил задумчиво: «Похоже!»
Вскоре он полностью переключился на работу с Карповым и прошел с ним весь победный претендентский цикл 1974 года. Затем был тренером сборной СССР, выигравшей Олимпиаду-1980 и два чемпионата Европы. Не забывал и о детских шахматах: помогал вести школы Смыслову и Полугаевскому. Стал соавтором замечательной книги «Акиба Рубинштейн» (1980), одной из лучших в популярной «черной» серии.
Продолжал Разуваев и выступать в турнирах. Кстати, нанес мне болезненное поражение в финале 46-го чемпионата СССР (Тбилиси, 1978). Это был мой дебют в высшем обществе, и резвый старт (4 из 6) вызвал у меня эйфорию. Но я тут же попал под холодный душ – проиграл Тимощенко и Разуваеву... А в июне 1984 года мы бок о бок сражались в историческом матче СССР – Остальной мир, и Разуваев сыграл 2:2 с неоднократным участником матчей претендентов Хюбнером.
Дар предвидения не подвел его и весной 1992 года. Разуваев был тогда председателем тренерского совета РШФ и главным тренером сборной России. За полтора месяца до манильской олимпиады мы играли в Дортмунде: я – в главном турнире, Юрий Сергеевич – в опене-A. Там же блистал Владимир Крамник – игра 16-летнего юноши произвела на нас большое впечатление, и мы, не сговариваясь, сказали друг другу: хорошо бы взять его на Олимпиаду! Вскоре на заседании президиума РШФ вокруг кандидатуры Крамника разгорелись жаркие споры. Я настаивал на включении Володи в команду, но умудренные опытом тренеры возражали, ссылаясь на его юный возраст. Тут слово взял один из самых авторитетных специалистов – Юрий Разуваев, и Крамника взяли в Манилу. Как потом выяснилось, это было судьбоносное решение.
В 1993 году Разуваев провел три сессии своей школы, позже тренировал сборную Италии, возглавлял тренерский комитет ФИДЕ, занимался с Александрой Костенюк и Евгением Томашевским, был постоянным шахматным обозревателем газеты «Коммерсантъ», уделял большое внимание школьным шахматам и с 2007 года руководил детской школой «Шахматные надежды России».
Меня не перестает восхищать, как он писал о шахматах. Например, о Тале: «В тот момент, когда вы начинали с ним анализировать любую позицию, вы сразу чувствовали, что перед вами настоящий шахматный волшебник». Чистая правда!
И как он учил шахматам: «Когда-то я спросил Каспарова, в чем заключается его искусство работы с компьютером. Гарри ответил: “Я знаю, когда его надо включить и когда выключить!” Надо понимать, какую позицию следует анализировать методом перебора, где надо остановиться и дать оценку, как правильно изначально построить систему анализа. Никаким иным путем выработать позиционное понимание нельзя – только благодаря углубленному анализу различных позиций».
В последние годы мы много общались с Юрием Сергеевичем, подробно обсуждая планы внедрения шахмат в общеобразовательные школы. Увы, пока этот грандиозный проект, раскрывающий бездонный общекультурный потенциал шахмат, не реализован из-за отсутствия организационных возможностей в шахматном мире. Но гроссмейстер Разуваев твердо верил, что у школьных шахмат большое будущее. Он всегда умел видеть будущее шахмат. Глубоко понимая их природу, историю и перспективу, он мгновенно схватывал суть новых явлений.
Вспоминая сегодня Тарраша и Нимцовича – выдающихся просветителей столетней давности, заложивших основы современных шахмат, я думаю, что на рубеже XX–XXI веков достойным продолжателем их благородной миссии явился Юрий Сергеевич Разуваев. Классики создавали общие представления об игре, что, между прочим, в наши дни делать было гораздо труднее.
Разуваев всегда в моей памяти. Многие его идеи развития детских шахмат и блестящие тренерские разработки еще ждут своего часа, и непременно настанет день, когда они увидят свет.
Анатолий КАРПОВ
С Разуваевым мы познакомились в школе Ботвинника, случилось это в 1963 году. Юра всегда следил за теорией. Дебютный репертуар у него был, как мне кажется, недостаточно широк, но свои системы он знал глубоко и досконально. Был одним из главных специалистов в каталонском начале, этот дебют он успешно применял белыми всю жизнь.
Мы участвовали вместе с ним во многих соревнованиях, гроссмейстер он был сильный, выступал стабильно, хорошо играл эндшпиль. Он был моим тренером на межзональном турнире 1973 года и потом в матчах с Полугаевским и Спасским. А в матче с Корчным мне помогал уже другой состав. Надо сказать, что они прекрасно сочетались с Семеном Абрамовичем Фурманом, Юра был человек компанейский, у нас сложился крепкий коллектив.
Исследователь по натуре, культурный, интеллигентный человек, очень знающий, он был автором многих статей. Не терял активности, когда его одолела тяжелая болезнь, с которой он мужественно боролся.
Борис СПАССКИЙ
В 90-х годах прошлого столетия произошло важное для французских шахмат событие: появилась богатая дама, француженка сирийского происхождения по имени Надин Оже. Она согласилась стать спонсором для шахматной жизни Франции.
Прежде всего, надо было помочь шахматному клубу «Каисса», которому пришлось очень тяжело. До этого «Каиссой» занималась одна из ведущих шахматисток Франции госпожа Шанталь Шоде де Силан, но ей уже было трудно. И вот это была первая помощь, полученная клубом «Каисса».
Следующий шаг, который сделала госпожа Оже, – это открытие клуба в новом помещении на бульваре Лан, прямо напротив советского посольства. Такое странное стечение обстоятельств. В этом клубе вдруг стали появляться крупнейшие бизнесмены Франции и крупнейшие политические деятели.
Далее госпожа Оже решила создать в шахматном клубе самую сильную команду Франции. И для этого был приглашен чемпион мира Владимир Крамник, который сел за первую доску.
Вскоре, однако, госпожа Оже решила заняться тем, чтобы любой ценой поднять уровень французских шахматистов. Понадобились хорошие тренеры, и выбор пал на Юрия Сергеевича Разуваева, который к этому времени уже имел большой опыт. Важно отметить, что в прошлом он был в команде Анатолия Евгеньевича Карпова, а несколько последних лет тренировал сборную команду Италии.
Мне кажется, что Юрий Сергеевич получал большое удовольствие от работы с итальянской командой. Надо сказать, что во все времена русский интеллигент мечтал посетить Италию. Вспомним правление Бориса Годунова – когда он начал посылать русскую молодежь на Запад, тогда и появились первые невозвращенцы, и именно среди тех, кого посылали в Италию, потому что Италия в сознании русской интеллигенции была вершиной всего, началом цивилизации, не только европейской, но, возможно, и русской цивилизации.
И вот, после того, как состоялось соглашение между госпожой Оже и Юрием Сергеевичем, он начал регулярно приезжать во Францию, где занимался с двумя учениками. Первым был талантливый мальчик по фамилии Фрессине. В сферу деятельности Юрия Сергеевича входил еще Жоэль Лотье, а также я. Так я вторично познакомился с Юрием Сергеевичем Разуваевым.
Я не помню точно, как мы познакомились в Советском Союзе. Скорее всего, это произошло через рассмотрение каких-то шахматных партий, потому что Юра очень хорошо знал творчество любого чемпиона мира, в том числе мое, и вообще всех ведущих шахматистов Советского Союза. Я тоже видел его партии. Он был активным, предприимчивым шахматистом, с хорошим комбинационным зрением. У него был очень живой стиль игры.
У нас были хорошие приятельские отношения. Мы обсуждали творчество многих гроссмейстеров, оба очень высоко ценили Василия Васильевича Смыслова, Михаила Моисеевича Ботвинника, Мишу Таля...
Нужно сказать, что Юрий Сергеевич был человеком с большим чувством юмора. Он всех хорошо знал и всегда очень веселился, вспоминая те или иные истории про Ботвинника, Смыслова, Петросяна, Таля... Но, будучи веселым и остроумным человеком, Юрий Сергеевич являлся еще и сильным шахматистом, шахматных секретов для него не существовало. Как тренер высокого уровня, он мог дать очень хорошие и умные советы.
По-моему, наше творческое содружество продолжалось несколько месяцев. Моя задача заключалась в обеспечении ему наилучших финансовых условий, когда Юрий Сергеевич приезжал во Францию. Это было вполне исполнимо благодаря тому, что госпожа Оже показала себя как довольно щедрая женщина.
Мне кажется, что это было хорошее время в жизни Юрия Сергеевича – его приезды во Францию. И в моей жизни тоже, потому что он был веселым симпатичным человеком.
Благодаря тому, что Юрий Сергеевич принял такое участие в жизни нашей французской команды, она пошла в гору. Он был хорошим специалистом в области дебютов и мог помочь совершенно конкретно: вот такой-то и такой-то вариант он рекомендует и дает гарантию, что это решение солидное. Это очень важно в командных соревнованиях.
Юрий Сергеевич был хорошим связующим звеном между игрока ми, сам факт, что во время соревнований можно увидеть улыбающееся лицо тренера – уже одно это радует. А вот когда тренер мрачный, с похоронным лицом, то это не приведи господь!
У меня сохранились самые светлые воспоминания о Юрии Сергеевиче Разуваеве.
Александра КОСТЕНЮК
С Юрием Сергеевичем Разуваевым я познакомилась в самом начале моей карьеры, когда дважды была приглашена на сессии его детской шахматной школы в 1992 и 1993 годах. К сожалению, у меня не осталось никаких фотографий той поры, а материалы видеосъемки, которая проводилась во время одного из этих сборов, с интервью Разуваева и юных участников занятий, оказались утерянными. Вряд ли мне удалось бы вспомнить многое с этих сборов, возможно, где-то в старых тетрадях, заброшенных на антресоли, я и смогла бы найти исписанные детским почерком конспекты утренних дебютных лекций, и, если бы очень повезло, нашла бы запись своей партии, сыгранной в сеансе с Юрием Сергеевичем. Но я бы не писала сейчас эти строки, если бы наше общение с Разуваевым ограничилось этими двумя выездными сессиями.
В спортивной карьере, как и в жизни, подъемы часто чередуются со спадами. Наверное, мало найдется спортсменов, которых в непростые моменты поражений не терзают сомнения в правильности выбранного ими пути. Я не являюсь исключением, и, так как моя карьера развивается скачкообразно – после ярких побед обычно идет серия болезненных неудач, то вопросы о смысле продолжения жизни шахматного профессионала встают передо мной достаточно часто. Считаю, что мне очень повезло, что в один из таких непростых моментов сомнений и терзаний я начала заниматься с Юрием Сергеевичем. С 2004 по 2008 годы мы проделали большую работу над шахматами, и победа на чемпионате мира 2008 года явилась восклицательным знаком наших занятий. Кроме шахматной составляющей, для меня были очень важны и «околошахматные» советы, которыми часто делился гроссмейстер. Самым полезным советом для меня стала рекомендация решать этюды вслепую. Разуваев считал, что этим способом можно успешно бороться с зевками. Так что именно с легкой руки Юрия Сергеевича я за несколько последних лет перерешала тысячи шахматных этюдов.
Еще одним советом было предложение вести дневники шахматных тренировок. Особое внимание рекомендовалось уделить подобным записям во время турниров, чтобы после соревнований, в домашней тиши, можно было тщательно и подробно изучить не только шахматные ошибки, но и оценить психологическое состояние.
Методичность – вот что чувствовалось в занятиях и в общении с Разуваевым. Казалось, что у Юрия Сергеевича составлен большой и очень точный план, и каждое занятие, каждый разговор служат поставленной цели. Юрий Сергеевич верил в «правильные» классические шахматы. Недаром наши занятия и постановка моего дебютного репертуара начались с работы над испанской партией.
Я всегда буду благодарна Судьбе за встречу с Учителем. Благодарна за те годы, когда после каждой очередной партии или турнира можно было просто поднять трубку телефона и услышать его спокойный голос и мудрые советы. Юрий Сергеевич умел точно назвать причины неудач, подкорректировать направление подготовки и объяснить, что и как надо сделать в ближайшее время, чтобы улучшить результаты.
Сегодня после каждого сыгранного турнира я часто вспоминаю разговоры с Юрием Сергеевичем и постоянно задаю себе вопрос: «Что сказал бы мне Тренер?»
Командный чемпионат азиатских городов
