7 мая 2020

Осколки воспоминаний

Виктор Батуринский – о службе в действующей армии в 1941 году

Виктор Давыдович Батуринский (1914-2002) – заместитель председателя Шахматной федерации СССР (1974-1986), директор ЦШК СССР (1970-1981), начальник отдела шахмат (1971-1981) и главный тренер по шахматам (1981-1985) Спорткомитета СССР.

После окончания юридического института в 1939 г. Виктор Батуринский был призван рядовым в действующую армию и проходил службу в Забайкальском военном округе. В начале июня 1941 г. дивизия передислоцировалась в лагеря под Тамбовом. Начал войну в звании старший сержант, завершил – в звании майора.

Эпизоды из записей Виктора Давыдовича собрала его дочь Ольга Викторовна. В 2004 году к 90-летию со дня рождения отца она издала книжечку под названием «Осколки воспоминаний» (тиражом 25 экземпляров).

Дивизия, которая опаздывала

Вскоре по окончанию института я был призван в армию и проходил службу в 46 стрелковой дивизии в Иркутске. Это была кадровая дивизия из Коростеня, командный состав, в основном, украинцы. Летом 1938 года она направлялась на Халкин-Гол, но опоздала, японцев уже разгромили. Командиры и политработники искренне жалели, что не удалось повоевать.

На действительной службе. 1939 год

В феврале 1940 года дивизия отправилась на финский фронт. Доехала до города Кирова, укомплектовалась по штатам военного времени, а 12 марта – мир. Эх, опять не удалось повоевать. Вернулись в Иркутск.

Весна 1941 года. Совещание у командира корпуса генерала Коломийца. Получен приказ передислоцироваться в район Львова. Это – строжайший секрет, знать должны только командиры частей и их заместители. Будем имитировать учебную погрузку в эшелоны. Через два-три дня к женам командиров приходят молочницы – давайте рассчитываться, вы уезжаете на Запад.

Двинулись в путь. Но от станции Зима эшелоны один за другим поворачивают на юг в города Кемерово, Новокузнецк, Прокопьевск. Казарм здесь нет, занимаем школы и другие общественные здания. Все в недоумении. Разъясняет сообщение ТАСС: «Японские газеты сообщают о переброске советских войск из Сибири на Запад. Это не соответствует действительности. Лишь одна дивизия переехала из Иркутска в район Новосибирска на лучшие зимние квартиры».

Молочницы сработали?

В начале июня кружным путем, через Среднюю Азию, прибываем в лагеря под Тамбовом.
22 июня митинг после выступления Молотова. Разговоры среди комсостава: скорей бы на фронт, как бы опять не опоздать. Воспитывались-то на войну малой кровью, на чужой территории и на быструю победу.

Уходят эшелоны – одни через Рязань-Москву, другие – через Брянск-Орел, пункт сосредоточения – Красное, западней Смоленска. Но в спешке, или по обычной неразберихе, стрелковые батальоны отправляют по северному маршруту, а штаб полка и спецподразделения – по южному. Так больше и не встретились.

12 июля та часть дивизии, в которой я находился, вступила в бой с немцами в районе Рославля. На сей раз – не опоздали. Но в течение нескольких дней до 80 процентов комсостава – это были люди честные, преданные Родине, смело шедшие вперед, но не имевшие боевого опыта – оказались убиты или ранены.

«Тайфун»

В сентябре я был назначен военным следователей 9-й Кировской дивизии московского народного ополчения. Находилась она в лесу юго-западней Ельни, незадолго до этого отбитой под руководством Г. К. Жукова у немцев. В дивизии много пожилых людей, не служивших в армии, не обученных военному делу, слабо вооруженных.

Старший сержант Батуринский, 1941 год

В полевой палатке знакомлюсь с председателем трибунала А. И. Полтораком – будущим участником Нюрнбергского международного трибунала, доктором юридических наук. На столе замечаю книгу Гейдена «История германского фашизма». Вспоминаю, что такая книга была у меня до армии. Открываю титул, на нем моя роспись.

– Откуда у Вас эта книга?

– Дала почитать одна хорошая знакомая, милая женщина, историк, Мария Яковлевна.

– Это моя жена.

Во время начатого 30 сентября немцами наступления на Москву под кодовым названием «Тайфун» один из ударов танковых клиньев пришелся по этой дивизии. Вся 24-я армия, в которую она входила, оказалась в окружении и понесла больше потери. Командующий армией генерал Ракутин погиб невдалеке от меня.

С группой военнослужащих более десяти дней пробиваемся из окружения, ночами перебегаем дороги, по которым двигаются немецкие автомашины. Наконец, выходим к Бородинскому полю. Здесь я впервые услышал оглушающий рокот полета реактивных снарядов «Катюш».

Являюсь к военному прокурору фронта диввоенюристу Огаджаняну. Кажется, это уже в Перхушково. Предъявляю служебное удостоверение, партбилет, объясняю, что произошло. Ничего не хочет слушать.

– Возвращайтесь туда, откуда пришли.

Впечатление таково, что он не знает обстановки на фронте.

На Пушкинской, 15а

В конце ноября прибыл с фронта в Москву, в распоряжение Главной военной прокуратуры. Но ее уже здесь нет, эвакуирована в Куйбышев. На Пушкинской, 15а небольшая оперативная группа во главе с диввоенюристом Афанасьевым. Несколько дней остаюсь здесь. В кабинетах ящики с патронами, во дворе автомашины с включенными моторами. Поездка на фронт занимает 25-30 минут.

В один из дней немецкая авиабомба упала на улице Горького, возле телеграфа, много жертв. В здании на Пушкинской вылетели стекла. Во время воздушных тревог надо уходить в бомбоубежище в доме напротив (здание ломбарда). Афанасьев обычно туда не ходит. Предлагает сыграть в шахматы. Репродуктор передает очередную сводку – оставили такие-то города. Афанасьев ругается матом, смахивает шахматы.

Звонит сокурсник по институту и сослуживец по армии В. П. Маркарянц – прокурор кавалерийского корпуса Доватора.

– Ты откуда?

– Из гостиницы «Националь».

– А лошадь твоя где?

– Недалеко с ездовым.

Афанасьев говорит:

– Подготовьте приказ о назначении Батуринского в округ. Интеллигент, за водкой неудобно послать.